Филлис Джеймс - Пристрастие к смерти
Сосновый стол с четырьмя стульями вокруг занимал середину комнаты, по обе стороны камина стояли два весьма потертых кресла. В простенок между окнами был встроен верстак, над ним — доска с инструментами, поменьше, чем в гараже, и более изящная. Увлечением Холлиуэлла, очевидно, была резьба по дереву. Сейчас он работал над Ноевым ковчегом с каноническим набором животных. Детали ковчега были красиво соединены «ласточкиным хвостом», и вся великолепная конструкция подведена под составленную из узких планок крышу. Уже законченные фигурки животных — пары львов, тигров и жирафов — казались менее тщательно вырезанными, но, безусловно, были без труда узнаваемы, и в них даже играла жизнь.
Одну из стен от пола до потолка занимали книжные стеллажи. Дэлглиш подошел и с удивлением обнаружил, что Холлиуэлл являлся обладателем полного комплекта «Знаменитых судебных процессов Британии». Была в его библиотеке и еще одна книга, даже более удивительная. Дэлглиш достал ее и пролистнул: восьмое издание «Учебника по судебной медицине» Кита Симпсона. Поставив том на место, он окинул комнату взглядом и поразился рациональности царившего в нем порядка. Это было жилище человека, организовавшего свое жизненное пространство и, вероятно, жизнь, так, чтобы все отвечало его потребностям. Судя по всему, он хорошо изучил собственную натуру и научился жить с ней в ладу. В отличие от кабинета Пола Бероуна это была комната мужчины, чувствующего себя здесь спокойно и уверенно.
Холлиуэлл вернулся с подносом, на котором стояли три керамические чашки, бутылка молока и бутылка виски «Беллз». Он сделал приглашающий жест рукой в сторону последней и, когда Дэлглиш и Массингем отрицательно покачали головами, влил щедрую порцию в свою чашку. Они расселись вокруг стола.
— Вижу, у вас есть полный комплект «Знаменитых судебных процессов Британии», — сказал Дэлглиш. — Должно быть, это немалая редкость?
— Это мое увлечение, — ответил Холлиуэлл. — Когда-то я мечтал стать юристом-криминалистом, но обстоятельства сложились по-другому.
Он говорил без всякой обиды, просто констатировал факт. Спрашивать, какие обстоятельства, не было нужды. Юриспруденция все еще оставалась профессией избранных. Парню из рабочего класса редко удавалось пробиться в «Судебные инны».[13]
— Мне интересно судебное следствие, а не защита, — добавил он. — Большинство убийц кажутся тупыми и заурядными, когда видишь их на скамье подсудимых. То же самое будет, безусловно, и с этим парнем, когда вы до него доберетесь. Но возможно, животное в клетке всегда менее интересно, чем то, которое бегает на воле, особенно если на его след уже напали.
— Значит, вы полагаете, что имело место убийство, — констатировал Массингем.
— Я полагаю, что коммандер и старший инспектор уголовной полиции не приехали бы сюда после десяти часов вечера обсуждать, почему сэр Пол решил перерезать себе горло.
Массингем наклонился вперед, чтобы достать бутылку молока, добавил его в чашку и, помешивая свой кофе, спросил:
— Когда вы услышали о смерти сэра Пола?
— В шестичасовых «Новостях». Я позвонил леди Урсуле и сказал, что немедленно возвращаюсь. Она ответила, что никакой спешки нет. Машина ей не понадобится, и нет ничего такого, что требовало бы моего присутствия. Она также сказала, что полиция хочет встретиться со мной, но у вас полно дел, чтобы занять себя до моего возвращения.
— Что рассказала вам леди Урсула? — спросил Массингем.
— То, что знала сама, а это не много. Сказала, что у обоих было перерезано горло и что орудием убийства послужила бритва сэра Пола.
Дэлглиш заранее попросил Массингема взять на себя инициативу в разговоре с Холлиуэллом. Такой обмен ролями зачастую смущал подозреваемого, но только не этого. Холлиуэлл был либо слишком самоуверен, либо ничуть не встревожен, чтобы реагировать на подобные уловки. У Дэлглиша сложилось впечатление, что из них двоих скорее уж Массингем чувствовал себя не в своей тарелке. Холлиуэлл, отвечавший на его вопросы с, казалось, нарочитой медлительностью, имел странную и смущающую привычку вперять взгляд своих черных глаз в спрашивающего так, словно следователем был он и именно он пытался постичь сидящую перед ним неизвестную, ускользающую личность.
Холлиуэлл подтвердил: да, ему было известно, что сэр Пол бреется опасной бритвой, но в доме об этом знали все. Не новость для него и то, что ежедневник хранился в верхнем правом ящике письменного стола и вовсе не был личным дневником. Сэр Пол мог позвонить и попросить любого, кто подойдет к телефону, проверить время назначенной деловой встречи. Ключ от ящика обычно либо торчал в замке, либо лежал в самом ящике. Иногда сэр Пол запирал ящик и уносил ключ с собой, но такое случалось редко и никому не казалось необычным. Все это были детали, которые узнаешь, когда живешь или работаешь в доме. Но Холлиуэлл не мог припомнить, когда в последний раз видел бритву или ежедневник, и ему никто не говорил, что сэр Пол вчера вечером собирался посетить церковь Святого Матфея. Не мог он и сказать, знал ли об этом кто-то другой из домочадцев, — при нем никто об этом не упоминал.
На вопрос о его собственных вчерашних передвижениях он ответил, что встал около половины седьмого, совершил получасовую пробежку в Холланд-парк, потом сварил себе на завтрак яйцо. В половине девятого пошел в дом узнать, не нужно ли чего починить для мисс Мэтлок. Она дала ему настольную лампу и электрический чайник. Потом он съездил за педикюршей леди Урсулы, миссис Бимиш, которая живет в Парсонз-Грин и больше не водит автомобиль. Она всегда обслуживает леди Урсулу в третий вторник каждого месяца. Миссис Бимиш уже за семьдесят, и леди Урсула теперь ее единственная клиентка. Миссис Бимиш закончила после одиннадцати, он отвез ее домой, вернулся за леди Урсулой и отвез ее на обед с подругой, миссис Чарлз Блейни, в Университетский женский клуб. Припарковал машину возле клуба, пообедал один в ближайшем пабе и без четверти три повез дам на выставку акварелей в галерею Эгню, а оттуда — в «Савой», где дамы пили чай. После этого они отправились домой, на Камден-Хилл-сквер, через Челси, где высадили миссис Блейни возле ее дома. Они с леди Урсулой вернулись в пять тридцать три. Он так точно запомнил время, потому что взглянул на часы в машине, — он вообще привык организовывать свою жизнь по часам. Проводив леди Урсулу в дом, поставил в гараж «ровер» и остаток вечера провел в своей квартире, пока не отбыл в деревню вскоре после десяти вечера.
— Насколько мне известно, леди Урсула дважды звонила вам по телефону в тот вечер. Можете припомнить, когда это было?
