Найо Марш - Смерть в белом галстуке. Рука в перчатке (сборник)
– А вышли вы оттуда до ухода лорда Роберта?
– Нет. – Каррадос снова вошел в образ израненного в сражениях солдата. – Нет. Это был последний раз, когда я видел Роберта Госпелла. Да! Не скрою, Аллейн, все это дело сильно по мне ударило. Очень сильно! Тем не менее мы должны быть стойкими, не так ли? О чем мы говорили? Ах да. Я пробыл в буфете довольно долго. Не скрою, я совсем выдохся. Я выкурил сигару и выпил бокал коньяка. Перемолвился с этим парнем, Димитри, и отправился домой.
– Вместе с леди Каррадос и мисс О’Брайен?
– Что? Нет. Нет, их я отправил раньше, на другой машине. Моя жена была крайне утомлена. А я хотел еще осмотреться. Удостовериться, что все в порядке. Я не доверил бы этого никому другому. Эта публика так чертовски беспечна – повсюду оставляет непогашенные сигареты. Убедившись, что все в порядке, я направился домой. Шофер вернулся за мной. Смею предположить, вам захочется поговорить с ним?
– Нет, сэр, благодарю вас. Мы верим вам на слово.
– Я бы не хотел, чтобы со мной обращались иначе, чем с кем-либо другим, но это уж как вам будет угодно, разумеется. Еще какие-то вопросы?
– Я хотел бы поговорить с леди Каррадос, если возможно.
– Едва ли моя жена что-то сообщит вам, Аллейн. Она крайне удручена всем этим. Роберт Госпелл был очень большим ее другом, и она восприняла его смерть чертовски тяжело. Собственно, она еще не вставала.
Аллейн выдержал паузу.
– Как жаль! – произнес он наконец. – Весьма досадно. Я-то хотел, по возможности, избавить ее от появления на дознании.
– А когда дознание?
– Завтра утром, сэр.
Каррадос сердито сверкнул на него глазами.
– Она, безусловно, слишком слаба для подобного испытания. Я прослежу за тем, чтобы врачи ей запретили. И точно так же она не в состоянии говорить с вами сейчас. Я знаю, что если бы мне пришлось ее потревожить, чего я делать не собираюсь, поскольку она спит, она отказалась бы. Это определенно.
Дверь отворилась, и вошел ливрейный лакей.
– Ее светлость, сэр, просит передать мистеру Аллейну, что если у него есть несколько свободных минут, она была бы очень рада его видеть.
Лакей немного подождал и при крайне неловком молчании затворил за собой дверь.
Леди Каррадос оглядывается в прошлое
Аллейн проследовал за лакеем вверх по лестнице, оставив Фокса в библиотеке, чтобы смягчить неловкую ситуацию.
Лакей передал Аллейна с рук на руки горничной, и та отвела его к леди Каррадос, которая не лежала в постели, а была в своем будуаре, сидела в высоком кресле, очень прямо и с тем самым выражением, что когда-то побудило Пэдди О’Брайена сравнить ее с Сикстинской мадонной. Увидев Аллейна, она протянула к нему обе руки, и когда он взял их в свои, на ум ему пришла такая мысль: «Она – английская леди, а вот это – руки английской леди. Тонкие, бесплотные, лишенные чувственности, с такими же лишенными чувственности кистями».
Она сказала:
– Родерик! Я ведь по-прежнему могу называть вас Родерик, не правда ли?
– Надеюсь, что так, – ответил Аллейн. – Сколько воды утекло, Эвелин.
– Слишком много. Ваша мама иногда мне о вас рассказывает. Мы говорили с ней сегодня по телефону. Она проявила такую доброту и отзывчивость, Родерик, и сказала, что и вы будете таким же чутким. Пожалуйста, садитесь и закуривайте. Мне хотелось бы почувствовать, что вы не великий сыщик, а просто старый друг.
– Мне бы тоже этого хотелось. Признаться, Эвелин, я как раз собирался попросить вас прийти, как вдруг получил ваше приглашение.
– Официальный вызов?
– Да, будь он неладен! Поэтому я так обрадовался, когда вы послали за мной. Вы очень облегчили мне задачу.
Она сложила вместе узкие ладони, и Аллейн, заметив синеватые тени на костяшках ее пальцев, вспомнил, как Трой сказала, что хочет написать ее руки.
– Полагаю, Герберт не хотел, чтобы вы говорили со мной?
– Он был не в восторге от этой идеи. Он считал, что вы слишком утомлены и подавлены.
Леди Каррадос слабо улыбнулась.
– Да, он очень заботлив, – промолвила она, и было трудно судить, говорит ли она всерьез или иронически. – О чем вы хотите меня спросить, Родерик?
– О разных скучных и безрадостных вещах. Весьма сожалею. Я знаю, вы были другом Банчи.
– Как и вы.
– Да.
– Каков ваш первый вопрос?
Аллейн прошелся по финальной сцене в вестибюле и выяснил, что его собеседница не может сообщить ему ничего нового. Она отвечала быстро и сжато. Он видел, что его вопросы не имели для нее особого значения и что Эвелин тревожно ждала того, что за этим последует. Заговорив о Зеленой комнате на верхнем этаже, он сразу понял, что задел более чувствительную струну. Аллейн испытал глубокое отвращение к своей задаче. Он продолжил, размеренно, без нажима:
– Зеленая гостиная с телефоном. Мы знаем, что Банчи пользовался телефоном, и нам чрезвычайно важно знать, не подслушал ли его кто-нибудь. Кто-то сказал, что вы оставили там свою сумочку, Эвелин. Это так?
– Да.
– И Димитри вернул ее вам?
– Да.
– Когда это было?
– Вскоре после того, как я поднялась из-за ужина – примерно в половине первого или без четверти час.
– Но не в час ночи?
– Нет.
– Почему вы так уверены в этом?
– Потому что я довольно внимательно следила за временем, – ответила леди Каррадос.
– В самом деле? А что, кульминация успешного бала приходится на определенный момент?
– Ну, так или иначе, хозяйка отслеживает время. Если гости не начинают расходиться после ужина, то можно сказать, что бал удался.
– Где вы находились, когда Димитри вернул вам сумочку?
– В бальном зале.
– Вы видели Банчи примерно в это время?
– Я… не могу сказать точно.
Ее руки сжались плотнее, словно стремясь удержать секрет, который мог вылететь ненароком. Губы ее стали совсем белыми.
Открылась дверь, и вошла Бриджет. Она выглядела так, будто только что плакала.
– О, Донна, – промолвила она. – Извини. Я не знала…
– Это моя девочка, Родерик. Бриджет, это дядя Сары.
– Здравствуйте, – сказала Бриджет. – Тот, что детектив?
– Тот, что детектив.
– Сара говорит, вы довольно человечный.
– Весьма любезно со стороны Сары, – отозвался Аллейн.
– Надеюсь, вы не терзаете мою маму? – спросила девушка, усаживаясь к матери, на ручку кресла. От нее веяло бодрой, энергичной решимостью.
– Стараюсь удерживаться. Пожалуй, вы могли бы помочь нам обоим. Мы говорим о вчерашнем вечере.
– То есть не могла бы я невзначай, сама того не зная, сообщить вам что-то ужасно важное – вы это имеете в виду?
– Такое бывает, – улыбнулся Аллейн. – Мы говорили о сумочке вашей мамы.
– О той, что она оставила наверху, а я ей вернула?
