Эрл Гарднер - Дело об игральных костях
– Все эти волнения сказались как-нибудь на вашем аппетите? – поинтересовался Мейсон.
– На моем аппетите? – изумился Серл.
– Да, – подтвердил адвокат.
– Нет. Если все против вас, значит, все против вас. Тогда не стоит вести себя как ребенок, а надо воспринимать все так, как оно есть.
– А разве вы не намекнули мне восьмого числа этого месяца за ленчем в «Домовой кухне», что, если Олден Лидс выплатит вам определенное вознаграждение, вы измените свои показания, и получится, что вы разговаривали с Конвэем по телефону после того, как Лидс ушел от него.
– Это неправда! – воскликнул свидетель. – И вы сами знаете, что это неправда.
– Так делали вы такое предложение? – настаивал Мейсон.
– Нет! Это вы пытались меня подкупить, но я ответил, что у Олдена Лидса не хватит денег, чтоб заставить меня изменить свои показания. Это вы пытались меня подкупить, угрожали и запугивали!
Судья Кнокс хмуро взглянул на Перри Мейсона, но тот уже задавал следующий вопрос:
– Мистер Серл! Вы были арестованы в ночь убийства по обвинению в уголовном преступлении, не так ли?
– Да.
– Вы когда-нибудь до этого обвинялись в уголовном преступлении?
Киттеринг поднял руку.
– Протестую, – сказал он. – Вопрос некорректный, несущественный и не относящийся к делу. Это не способ, чтобы выразить свидетелю недоверие. Только в том случае, если свидетель был признан виновным в совершении уголовного преступления, можно поднимать на перекрестном допросе вопрос о его отводе.
– Я не ставлю вопрос об отводе свидетеля, – уточнил Мейсон.
– Протест отклоняется, – вынес решение судья Кнокс.
– Меня не пытались привлечь по этому делу, – ответил Серл, – так как никакого дела не было. Полиция приехала потому, что им что-то сказал Олден Лидс. Никаких улик не было.
– Дело в том, – сказал Мейсон, – что вы быстро сообразили, если изменить свои показания так, чтобы оказалось, что вы звонили не в десять тридцать, а в десять, то это понравится людям окружного прокурора. Вы так и сделали. Разве не факт, что телефонный разговор, состоявшийся, по вашим словам, в десять часов, на самом деле произошел на тридцать минут позже?
– Я звонил ровно в десять вечера! – выкрикнул Серл.
– И, рассказывая все это в участке, а потом мне в «Домовой кухне», вы не упомянули, что Хогарти говорил вам о встрече, которая должна была состояться через десять минут и продлиться минут десять.
Серл нервно оглянулся, но голос его оставался спокойным.
– Я вспомнил некоторые детали разговора после того, как у меня появилась возможность его обдумать. Но это Хогарти действительно мне говорил… Вы знаете, как это бывает. Вначале не помнишь, например, того, что тебе сказали по телефону, и стараешься вспомнить разговор…
– Выйдя из дома Конвэя, вы сразу же направились в круглосуточно работающий зал для игры в пул, – да или нет?
– Нет.
– Не сразу? – попросил уточнить адвокат.
– Нет.
– Сколько времени прошло с того момента, как вы вышли из квартиры Конвэя, до того, как вошли в зал?
– Сейчас я уже не помню. Думаю, минут пятнадцать-двадцать.
– А что вы делали в этот промежуток времени?
– Много чего, – угрюмо ответил Серл.
– Ну, например?
– Звонил по телефону.
– Кому?
– Другу.
– Кто этот друг?
Серл замолчал и выжидательно посмотрел на Киттеринга. Тот поднялся и сказал:
– Ваша честь, я протестую. Перекрестный допрос не может вестись таким образом. Адвокат должен был проверить показания свидетеля только на предмет правильности указанного им времени. Прошу отметить, что остальные вопросы в данном случае неуместны. Очевидно, дело защиты доказать, что телефонный разговор состоялся после ухода Лидса, а дело обвинения – доказать обратное.
Судья Кнокс взглянул на Перри Мейсона.
– Я хотел бы, чтобы вы немного повременили с этим вопросом, адвокат, и для начала обосновали, что он имеет отношение к делу. Суду не хотелось бы ставить в неудобное положение непричастных к делу людей, оглашая их имена, если без этого можно обойтись.
Мейсон по-прежнему корректно продолжил перекрестный допрос:
– А разве не факт, что, войдя в зал для игры в пул, вы сказали знакомым о своем намерении позвонить Конвэю в десять тридцать?
– Возможно, – неопределенно ответил Серл. – Я уже не помню.
– Может быть, вы им сказали неправду?
– Никому я не врал. Просто не вижу причин распространяться о своих делах перед партнерами по игре.
– Несмотря на то, что, войдя в игровой зал, вы знали, что будете звонить Биллу Хогарти, или Луи Конвэю, в десять часов, вы тем не менее сказали знакомым, что должны сделать это в десять тридцать? Это так?
– Да.
– А рассказывая первый раз эту историю окружному прокурору, вы не сказали ему, что звонили Конвэю в десять тридцать?
– Нет.
– Ваша честь! – вмешался Киттеринг. – Я хотел бы, чтобы убитого называли Хогарти, а не Конвэй. Это поможет избежать путаницы в протоколе, и…
Судья Кнокс его перебил:
– Пока у суда нет достаточных оснований, чтобы удовлетворить вашу просьбу, господин помощник окружного прокурора.
Мейсон сказал таким тоном, будто говорил о чем-то совершенно несущественном:
– А я думаю, здесь все в порядке. Я докажу, что его настоящее имя – Хогарти, так что называйте его, как просит помощник прокурора.
– Очень хорошо, – заключил Киттеринг.
Судья Кнокс недовольно посмотрел на Перри Мейсона:
– Определение его личности может оказаться весьма полезным для установления мотивов преступления, адвокат.
– Верно! – беззаботно согласился Мейсон. – Я знаю, он утверждал, что некоторое время жил под именем Хогарти, и, если Киттеринг имеет доказательства на этот счет, то я сэкономлю время на объяснениях.
– У меня есть такие доказательства, – заявил Киттеринг.
– Очень хорошо, – произнес судья Кнокс. – Продолжайте перекрестный допрос, мистер Мейсон.
– Рассказывая первый раз свою историю окружному прокурору, вы сообщили ему, что звонили в десять часов?
– Я не упоминал времени.
– Понятно, – произнес адвокат, – вы сказали ему, что звонили Хогарти. Там вам объяснили, что необходимо назвать точное время. Если это было после десяти тридцати, то Олдена Лидса нельзя обвинить в убийстве. Это так?
– Да, между нами был разговор: я им что-то сказал, и они мне что-то ответили.
– Они обратили ваше внимание на то, что необходимо точно установить время до того, как вы сказали, когда звонили?
– Да.
– И сразу же сообразили, что это сулит вам некоторые выгоды, заявив, что у вас нет причин помогать людям, которые обыскивали вашу контору и арестовали вас по обвинению в уголовном преступлении, не так ли?
