Найо Марш - Рука в перчатке
Следующий, и последний, холст изображал мужской торс на фоне белой стены. В каждом штрихе сквозило внимание к анатомическим деталям.
— Боже мой, вы почти сняли с него кожу! — воскликнула Трой. Она несколько минут разглядывала полотно, потом спросила: — И что вы собираетесь делать с этим дальше? Хотите работать у меня раз в неделю?
После этого Эндрю наконец обрел дар речи и выразил такую бурную радость, что Николя, и без того уже почти счастливая, испытала прилив блаженства.
И только гораздо позже, когда Трой принесла пиво и они заговорили о галерее Грэнтема, она вспомнила о мистере Пириоде.
— С вами, наверно, свяжется мой новый босс, — предупредила Николя. — Он пишет книгу об этикете, и издателям нужен его портрет. Сам он немного стесняется к вам обращаться, потому что вы отказали одному из его друзей-аристократов. Вы ведь его знаете — мистера Пайка Пириода?
— Еще бы. Он не пропускает ни одного вернисажа, где собирается светское общество. Будь я проклята, если напишу его портрет.
— Я боялась, что вы так и скажете.
— Знаете, этот человек — просто-напросто мошенник. Как-то он обратился к одному моему ученику с просьбой сделать живописную копию с гравюры, которую где-то раскопал: с гвардейцем короля Георга на фоне грозового неба. Он сказал, что это его предок. Может, так оно и есть, но после всяких околичностей он совершенно ясно дал понять, что хочет выдать эту картину за полотно восемнадцатого века! Мой ученик сидел тогда без гроша и, боюсь, все-таки выполнил его заказ.
— Ну да, — со вздохом подтвердила Николя. — Я видела ее в библиотеке. Наверно, вы правы, хотя мне все равно кажется, что он душка. Вы согласны, Эндрю?
— Возможно. Но по-моему, он старый осел. С другой стороны… не знаю. Вряд ли Пи Пи просто глуп. По-моему, тут есть элемент какого-то пошлого лицемерия.
— Скорее, ребячества, — возразила Николя, но Эндрю взглянул на нее с таким обожанием, что у нее закружилась голова.
— Пусть так, — кивнул он. — Лучше давайте забудем про Пи Пи.
— Не могу. Он весь день был такой несчастный. Пытался писать главу про «светские нюансы», как он их называет, а сам то и дело застывал в унынии. Ему и вправду было плохо. Словно все его угнетало.
— Что, например? — спросила Трой. — Хотите еще пива?
— Нет, спасибо. Не знаю, но он с утра что-то мрачно напевал себе под нос. А потом вдруг становился белым как побелка. Или начинал бормотать: «Нет, нет, я не должен, это невозможно», — и вид у него был совершенно убитый.
— Очень странно, — заметил Эндрю. — А что он пел?
— Не помню… нет, помню! Конечно, помню, потому что то же самое он пел вчера вечером, после обеда: мурлыкал одну песенку, а потом сам на себя злился. Но сегодня все иначе. Он как будто сам не свой.
— Что за песенка?
— Модный мотивчик, который этот кошмарный Леонард насвистывал за столом. И потом еще напевал, когда разглядывал портсигар у окна: «Если хочешь ты того же, что и я, — я не прочь. Люди часто думают не то, что говорят. Я не прочь».
— Явно не репертуар Пи Пи.
— Да, и звучало это очень странно.
— Вы говорили об этом Рори? — спросила Трой.
— Нет. Мы с ним с тех пор не виделись. Да и зачем?
— И то верно.
— Послушайте, — поспешила добавить Николя, — что бы мы ни думали о мистере Пириоде, он абсолютно не способен ни на какой обман… — Она остановилась, почувствовав, как ее снова охватывает паника. — То есть я хочу сказать: на серьезный обман.
— Ни в коем случае, — поддержал ее Эндрю. — Я имел в виду: не способен.
Николя встала:
— Уже четверть двенадцатого. Нам пора, Эндрю. Простите, Трой.
Зазвонил телефон, и Трой взяла трубку. Голос на другом конце линии отчетливо произнес:
«— Привет, дорогая?»
— Привет, — сказала Трой. — Все еще занят?
«— Более чем. Николя у тебя?»
— Да. Она и Эндрю Бантлинг.
«— Можно с ней поговорить?»
— Сейчас.
Она протянула трубку, и Николя взяла ее, чувствуя, как у нее колотится сердце.
— Привет, Сид, — сказала она.
«— Привет, Николя. Тут возникла одна ситуация, в которой, я надеюсь, вы поможете нам разобраться. Вы ни с кем не говорили после того, как мы расстались?»
— Говорила. С Эндрю.
«— А с кем-нибудь еще? Только не делайте поспешных выводов, но… Мистер Пириод, случайно, не спрашивал вас: рассказывали ли вы мне о том, что говорилось за обедом?»
Николя сглотнула слюну.
— Спрашивал. Но он просто переживал, что вы узнаете, как мистер Картелл высмеивал его страсть к генеалогии и прочему. Особенно его волновало: не говорила ли я вам про ту историю с записями в приходской книге?
«— И вы ответили, что говорили?»
— Пришлось, ведь он прямо меня об этом спросил. Я старалась особенно не распространяться.
«— Ясно. А теперь один важный вопрос, Николя. Вы, случайно, не знаете, как мистер Пириод может быть связан с одной популярной песенкой?» — С песенкой? Но… я не… «— Что-то вроде «Я не прочь»».
Пикси
В пять минут двенадцатого Аллейна позвали к телефону. Он и Фокс сидели в пабе Кодлинга и ломали голову над пропавшими перчатками, когда к ним подошел владелец заведения, судя по всему, сгоравший от любопытства.
— Вам звонят, сэр, — сообщил он Аллейну. — По местной линии. Я не разобрал фамилию. Если что, в соседнем зале никого нет.
Суперинтендант прошел в соседний зал. Взял трубку:
— Аллейн слушает.
Мистер Пайк Пириод возбужденно заговорил на другом конце провода:
«— Аллейн? Слава Богу! Простите, что беспокою в такой час. Есть одна вещь, которую я должен вам…»
Аллейн услышал тупой удар, потом более мягкий и тяжелый звук и, наконец, молчание. Он подождал секунду. В отдалении что-то слабо щелкнуло, и снова наступила тишина. Аллейн перезвонил, но услышал сигнал «занято».
Он положил трубку, обернулся и увидел Фокса.
— Пойдемте! По дороге расскажу. — Как только они вышли из паба, Аллейн бросился бежать, и Фокс, громко отдуваясь, последовал за ним. — Это был Пириод, — на ходу объяснил Аллейн. — С ним что-то не так. Он оборвал разговор на середине. Я слышал подозрительные звуки.
Переулок с пабом выходил на лужайку, у которой стоял дом мистера Пириода. На улице не было ни души, и их башмаки громко застучали по брусчатке. Где-то на другом конце поля тявкал пекинес Конни Картелл. Довольно далеко, очевидно, из приходской школы, чуть слышно доносилось хоровое пение.
В доме мистера Пириода горело только окно: в библиотеке. Стараясь как можно тише ступать по сухому гравию, они торопливо приблизились к балкону, окруженному с двух сторон кустами лавра. Стеклянная дверь оказалась слегка приоткрыта.
