Софи Ханна - Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом
– От Джозефа, конечно, – сказала она.
– От Джозефа Скотчера?
– Да. Я ведь только что сообщила ему, что он наследует огромное состояние после моей смерти.
– Но…
– Немногие согласились бы завещать все свое состояние тому, кто ради денег готов пойти на убийство, вы это хотите сказать?
Пуаро вынужден был согласиться.
– Вы совершенно правы. – Леди Плейфорд, судя по звукам ее голоса, была чрезвычайно довольна собой.
– Я задаю себе и другие вопросы. К примеру: зачем человеку, который сам при смерти, убивать вас? Ради денег? Сомневаюсь, хотя бы потому, что он не успел бы воспользоваться ими, ведь ему оставалось жить совсем немного. Полагаю, мистер Скотчер получал надлежащий уход и лечение?
– О да. Я позаботилась о том, чтобы у Джозефа было все самое лучшее. Никакие расходы меня не пугали.
– Но тогда у него должны были быть иные причины желать вам смерти. Возможно, он хотел поскорее жениться на Софи Бурлет и оставить ее богатой вдовой?
– Вот и попытайтесь это выяснить; уверена, вам это доставит удовольствие, – был ответ леди Плейфорд.
– Вы же талантливая рассказчица. Разве вам самой не интересно поведать мне обо всем?
– Есть вещи, о которых я смогу говорить только после дознания – когда мы выйдем из зала суда.
Воображаю, как был разочарован Пуаро; я и сам расстроился не меньше. Ни я, ни он не обладали властью принуждать людей говорить с нами о том, о чем они говорить не желали. Конри мог, но кто знает, те ли он вопросы задавал и тем ли людям. Судя по тому, чему я сам был свидетелем, можно предположить, что совсем не те.
Но Пуаро не сдавался.
– Скажите мне всего только одну вещь, – продолжал он. – Почему вы просто не заперли дверь своей спальни, опасаясь Скотчера? Там ведь есть замок, я проверял.
– С удовольствием объясню вам и это, но только после дознания.
– Удивительно!
– Что вас удивляет? – спросила леди Плейфорд.
– То же самое говорят Рэндл Кимптон и Майкл Гатеркол. Все обещают заговорить сразу после дознания. Отчего же не до?
– Это и вправду глупый вопрос, Пуаро. Если б я стала на него отвечать… А! Похоже, сейчас начнется.
Она была права. Человек с оттопыренной губой представился как Тадеуш Койл, коронер, и процедура началась.
Мы внимательно слушали, как факты, до сих пор известные лишь некоторым из нас, становятся всеобщим достоянием. Человек с шишковатой головой оказался начальником полицейского врача и его представителем. Рассеянный мистер Клаудер потерял ключи от своего автомобиля и потому не смог приехать сам, сообщил он.
Скотчер скончался от отравления стрихнином, причем медицинские эксперты гарды считали, что всасывание яда должно было произойти между пятью и семью тридцатью пополудни, в зависимости от дозы. Смерть, по их оценкам, наступила между девятью – девятью тридцатью вечера. Затем мертвого Скотчера привезли в его кресле в утреннюю гостиную, где кто-то разбил ему голову и изуродовал лицо дубинкой, принадлежащей семейству Плейфорд, о чем свидетельствует наличие крови, осколков костей и фрагментов мозговой ткани на орудии.
Коронер выслушал показания Софи Бурлет о том, как она застала Клаудию Плейфорд за нанесением повреждений голове Скотчера, после чего вызвали инспектора Конри для дачи показаний по отпечаткам пальцев. Дубинка, поведал он нам, лишь немного оторвав подбородок от галстука, сплошь покрыта отпечатками, среди которых встречаются и те, что принадлежат Клаудии Плейфорд. Однако есть и другие: Этелинды Плейфорд, Фредерика Хаттона, Филлис Чиверс, Рэндла Кимптона и Гарри Плейфорда. Объяснение этому весьма простое: дубинка давно служила чем-то вроде украшения интерьера и многие обитатели дома в то или иное время прикасались к ней или брали ее в руки.
Среди флаконов в комнате Скотчера лишь один – вот этот, синего стекла – был абсолютно пуст и носил следы присутствия в нем не только безобидного тоника из трав, но и стрихнина, в то время как остальная посуда содержала только тоники и отвары в разном количестве, но ни капли яда.
Я удивился, услышав про тоники: по моим представлениям, флаконам в комнате умирающего полагалось содержать сильнодействующие препараты химического происхождения, а отнюдь не растительные отвары; с другой стороны, болезнь Скотчера могла зайти уже так далеко, что традиционная медицина оказалась перед нею бессильна.
Софи Бурлет показала, что синий флакон был скорее полон, чем пуст, когда она в последний раз давала его содержимое Скотчеру. На вопрос коронера, когда именно это было, она ответила:
– В тот самый день, в день его смерти. Я дала ему две столовые ложки ровно в пять часов. Как всегда.
Это меня тоже озадачило. Верить в эффективность растительных средств – одно, но какая, скажите на милость, разница, в котором часу принимать корень лаванды или настойку эвкалипта?
Наверное, уже тогда меня должно было посетить предчувствие. По крайней мере, Пуаро потом утверждал, что его оно посетило, хотя Рэндл Кимптон, конечно же, сказал бы, что предчувствие – не доказательство.
Коронер постановил, что смерть Джозефа Скотчера наступила в результате действий неизвестного человека или группы людей. Затем, вместо того чтобы объявить дознание законченным, он вдруг встал и прокашлялся.
– Я должен сообщить присутствующим еще одно обстоятельство, которое войдет в официальный отчет сегодняшнего слушания. Тщательно изучив все подробности дела об убийстве мистера Скотчера, расследуемого в данный момент инспектором Конри, я пришел к выводу, что в нем присутствует еще один, весьма странный, и даже, если позволите, таинственный аспект: зачем кому-то понадобилось задувать последнюю искру жизни человека, которому и так уже осталось совсем немного? Я пришел к выводу – к такому же выводу пришел и инспектор Конри, – что мотивом для убийства могло стать новое завещание леди Плейфорд, в котором покойный мистер Скотчер был объявлен единственным наследником. Но это соображение вызвало следующий вопрос: для чего здоровому человеку менять завещание в пользу умирающего? В свете этих двух вопросов, по-прежнему остающихся без ответа, и после долгих и глубоких размышлений я принял решение огласить еще один аспект этого злосчастного дела, который, как мы с инспектором Конри оба считаем, может оказаться важным. Не имея прямого отношения к физической причине смерти мистера Скотчера, он, однако, может иметь непосредственное отношение к делу в целом. И поскольку природа этого обстоятельства, строго говоря, не медицинского, а, скорее, сугубо человеческого свойства, то я решил сообщить его всем заинтересованным лицам сам, не передавая слово присутствующему здесь медицинскому эксперту.
