Дороти Ли Сэйерс - Престолы, Господства
— Ты имеешь в виду, что романы работают, как сказки, чтобы предостеречь всех мачех против того, чтобы быть злыми, и успокоить всех золушек?
— Если хочешь. Или возьми, как работала вера в призраков. Если ты знаешь, что тебя станет преследовать призрак дедушки, не выполни ты его завещания, или если думаешь, что призраки убитых ночью выходят и воют, требуя отмщения…
— Ты слишком многого хочешь, Питер.
— Полагаю, что очень умные люди смогут увидеть свою мечту о правосудии у Достоевского, — сказал он. — Но их не так много, чтобы сформировать общественное мнение. Простые люди в основном читают то, что пишешь ты.
— Но не для просвещения. Им не хочется прикладывать усилий. Они лишь желают хорошую историю с острыми ощущениями и неожиданными поворотами сюжета.
— Но ты застаёшь их врасплох, — сказал он. — Если бы они считали, что их учат, то заткнули уши. Если бы они думали, что ты вознамерилась их просветить, они, скорее всего, никогда не купили бы книгу. Но ты предлагаешь их развлечь и потихоньку показываешь упорядоченный мир, в котором все мы должны стараться жить.
— Ты серьёзно? — спросила она.
— Как никогда, Domina. Твоё призвание не кажется мне бóльшим легкомыслием, чем моё тебе. Похоже, каждый из нас имеет больший вес в глазах другого, чем в своих. И, наверное, это неплохо: чувство собственного достоинства без тщеславия.
— Легкомыслие навсегда?
— Как можно дольше, — сказал он, внезапно мрачнея. — Мне очень жаль, что немцы не увлеклись твоим видом лёгкого чтива.
10
К живым следует относиться доброжелательно, о мёртвых же нужно говорить только правду.
Вольтер— Самое странное в этом деле, — заметил старший инспектор Паркер своему компаньону, — что абсолютно все пребывают в расстроенных чувствах. Все словно с ума посходили, оплакивая несчастную жертву.
— Да, ты прав, — согласился Питер Уимзи. Он разместился в потёртом кожаном кресле в кабинете старшего инспектора.
— Обычно оказывается, что жертву не очень-то и любили, — продолжал Чарльз. — Почти всегда находятся люди, которые, хотя и не спешат высказаться об этом открыто, отнюдь не сожалеют, что покойный больше не станет им надоедать. Кроме того, обычно есть люди, для которых мёртвая жертва гораздо предпочтительней, чем когда она жива. То есть, обычно убитый — это кто-то лишённый друзей и просто напрашивающийся стать жертвой.
— А на сей раз у нас есть богатая и любимая молодая женщина, смерть которой поразила и опечалила всех, кто её знал. О чём это тебе говорит, Чарльз?
— Ну, это могло бы добавить красок в версию, что виновен бандит из Санбери. Если нападение случайно, жертвой может оказаться не обязательно враг.
— Да, могло. Но Харриет утверждает, что, если бы мы описали такое преступление в романе, никто бы не поверил. В чём-то она права, не находишь?
— Боюсь, я не читаю детективную беллетристику, — сказал Чарльз несколько натянуто.
— Что ж, хорошо. Полагаю, что все эти тома по богословию так же полезны, как хорошее этическое обучение, — сказал Уимзи. — Между прочим, как дела с шантажистами мистера Уоррена?
— Он-то, конечно, в них верил. Он действительно напуган.
— Да, бедный старый дуралей.
— Но когда шантаж приводит к насилию, то, согласно моему опыту, почти всегда жертвой оказывается сам шантажист, а не наоборот.
— Полагаю, — глубокомысленно заметил Уимзи, — можно представить ситуацию, когда денежный ручеёк пересыхает, и шантажист хочет немного затянуть гайки. Он или они решают напугать Розамунду, возможно даже оставить на ней метку — разве Уоррен не говорил, что они угрожали изуродовать её? А затем что-то пошло не так, как надо.
— Если бы они собирались изуродовать её, они использовали бы нож или зажигалку, — сказал Паркер.
— Они же собирались лишь припугнуть её, но либо держали слишком долго, либо сдавили горло в неправильном месте…
— Да, такое возможно. Между прочим, думаю, они действительно появлялись в Хэмптоне, потому что описание, данное Уорреном, очень подходит к одному из случайных пассажиров, замеченных контролёром на станции. По описанию мы объявили их в розыск по всей стране. Когда их разыщут, мы сможем допросить их, но не думаю…
— Я тоже, — согласился Уимзи.
— Тем временем подоспело ещё кое-что. Мы получили официальное заявление от ночного швейцара в Хайд-Хаусе, мистера Джейсона, и по ходу дела он вспомнил, что кто-то спрашивал миссис Харвелл около пяти часов. Он ещё не заступил на дежурство, а просто распивал чаи и сплетничал с дневным швейцаром. Дневной швейцар провёл посетителя в вестибюль, и тот заявил, что желает видеть миссис Харвелл. Ну, ему объяснили, что миссис Харвелл отсутствует нескольких дней, и тогда он занервничал. Он сказал, что является другом семьи и у него есть для неё срочное сообщение. И он попросил адрес, по которому её можно найти. Ну, дневной швейцар не был уверен, что должен дать адрес, поэтому проконсультировался с мистером Джейсоном, и они решили, что, поскольку джентльмен выглядел очень приличным, можно сообщить ему адрес. Мистер Джейсон давно забыл об этом деле и вспомнил только тогда, когда мы поинтересовались, не было ли в тот день чего-то необычного.
— Я так понимаю, он дал описание?
— Между нами говоря, у нас имеется прекрасное описание. И оно соответствует одному из описаний, данных контролёром на Хэмптонской станции. Мужчина, который не ездит через Хэмптонскую станцию регулярно, прибыл вечером 27-ого февраля и, как заявлено, не сел на обратный поезд тем вечером.
— Всё любопытнее и любопытнее, Чарльз. Этот мужчина, конечно, не может быть таинственным гостем на ужине у миссис Харвелл, поскольку, если бы она его пригласила, то дала бы и адрес.
— Ну, — задумался Чарльз, — он мог быть гостем, который что-то неправильно понял и предположил, что приглашён на ужин в Хайд-Хаус…
— Нет, Чарльз, он пришёл в Хайд-Хаус слишком рано: он попал в тот неприятный промежуток между чаем и коктейлями и слишком рано для обеда. И он не мог просто потерять адрес, не так ли? Поскольку в таком случае он просто сказал бы об этом швейцарам. Нет, не думаю, что он был тем ожидаемым гостем. Ты объявил его в розыск?
— Собираюсь. Мы только что напечатали описание и составили фоторобот. — Чарльз передал Уимзи через стол плакат.
— Незачем объявлять розыск, — сказал Уимзи. — Я знаю, кто это. Клод Эймери. Разве вы его ещё не разыскали? Между прочим, Чарльз, я должен буду кое-чем заняться в течение нескольких дней. Не делай глупостей, пока я отвернулся.
