Гари Ромен - Европейское воспитание
– Махорка божится, что видел его на железнодорожных путях, в том самом месте, где Кублай дал свой последний бой, - сообщил им Громада. - А потом он видел его в часовне Святого Франциска перед алтарем - там, где убили отца Бурака. И слышите: он был в мундире польского генерала - и это среди бела дня!
Добранский улыбнулся.
– Не знаю, видел ли его Махорка на самом деле или же он по обыкновению врет, - сказал он. - Но я знаю, что он здесь, среди нас, в этом я уверен.
Янек обнимал Зосю. Они сидели у костра, накрывшись овчиной, доставшейся им от Тадека Хмуры. Он посмотрел на студента с некоторой иронией: Янек уже начинал понимать, кто их легендарный командир. И теперь он знал, где тот прячется.
– Я сам видел его, - спокойно заявил он.
Громада застыл с разинутым ртом.
– Что? Где? Где ты его видел?
– Здесь. Я видел его здесь. Мало того, вижу его сейчас. Он сидит рядом с тобой.
Громада нахмурил густые брови.
– Слишком ты молод еще, чтобы подтрунивать над стариками, - пробурчал он.
Но Добранский был поражен. Он посмотрел на Янека долгим взглядом, затем наклонился, обнял его за плечи и молча, с любовью потрепал по спине.
Пережить зиму маленькому партизанскому отряду помогли чудом захваченные сто килограммов картошки. В тот вечер братья Зборовские спустились в землянку, как обычно, с пустыми руками.
– В Пясках убили пана Ромуальда, - сообщили они. - Сегодня утром в деревню прибыл карательный отряд.
– И это лишь цветочки! - проворчал Крыленко.
– Похоже, кого-то выдал Сопля. Немцы обещали сто килограммов картошки в виде вознаграждения…
Утром в округе бушевала метель, и вечером на улицах Пясок снег доходил до колен: немецкие гусеничные транспортеры были похожи на огромных, беспомощных, упавших на спину шмелей, а танк гауптмана Штольца, командира отряда, увяз посреди площади перед мэрией и не мог сдвинуться с места. Штольц вылез из танка - монокль у него в глазу напоминал льдинку, - выругался и дошел до дома пешком. Затем провел несколько бесед с наиболее известными жителями деревни. Но, несмотря на угрозы и брань, которыми эти беседы сопровождались, лица селян оставались такими же пустыми и ничего не выражающими, как заснеженная по man's land1, где герр гауптман Штольц только что оставил свой танк. И только краткая беседа со столяром Соплей оказалась по-настоящему полезной. Сопля сразу же произвел на Штольца благоприятное впечатление: в отличие от лиц его предшественников, его лицо вовсе не было лишенным выражения: оно было усталым, покорным и бледным.
____________________
1 Ничейная территория (англ.).
– Мерзкая погода, - для начала грозно сказал Штольц.
Сопля тотчас же рассыпался в извинениях. С дрожащим подбородком заверил он герра гауптмана, что, хоть метель и совпала с прибытием немецкой колонны, в этом не было никакого злого умысла и что, во всяком случае, он, Сопля, тут ни при чем. Он, Сопля, слишком уж обеспокоен судьбой своих детей и жены, которые вот уже двое суток ничего не ели, и ему недосуг чинить препятствия на пути герра гауптмана. Штольц счел такое начало многообещающим, разразился гневом, сказал о дерзости, диверсии и провокации, и, в конце концов, сам не зная, почему, несчастный Сопля пообещал заставить солнце светить, запретить снегу падать и, в порыве рвения, даже предложил лично остановить ветер и выдать его герру гауптману связанным по рукам и ногам. Будучи классным стратегом, Штольц быстро воспользовался этим первоначальным успехом, и полчаса спустя два немецких солдата отнесли в дом Сопли мешок со ста килограммами картошки. В восемь часов, когда на улице затвердел снег, из темноты вышел немецкий патруль. Солдаты шагали в ногу. Снег скрипел у них под сапогами, и Сопля, бежавший впереди, прижимаясь к стенам домов, и не успевший даже попробовать картошки, которую сейчас отрабатывал, с удивлением обнаружил, что точно такой же звук издают жующие челюсти. Он думал только об одном: поскорее закончить работу, вернуться домой и съесть целую тарелку дымящейся картошки. «Кубус на меня не обидится, - рассуждал он с абсолютной уверенностью, порожденной голодом. - Он верный и умный друг. Он меня поймет». Патруль возглавлял капрал Клепке из Ганновера. «В такую погоду и носа на улицу не высунешь, не говоря уже о том, чтобы дезертировать», - думал этот вояка с невыразимой досадой, отчасти вызванной тем фактом, что он воевал уже целый год и ни разу не был в увольнении.
– Здесь, - сообщил Сопля сдавленным голосом.
Клепке поднял фонарик; вверху над витриной висела дощечка с надписью: «И. Петрушкевич, Paczki, ciastka, woda-sodowa»1.
____________________
1 Кондитерские изделия, газированная вода (польск.).
– Ну? - спросил Клепке. - Чего же ты ждешь?
Почерневшее, осунувшееся от голода и тревоги лицо Сопли сморщилось, как картошка:
– Будить его вот так… Из-за пустяков…
– Не из-за пустяков, - рассудительно заметил капрал, - а для того, чтобы пустить ему пулю в лоб.
Он подошел к двери и постучал. Они подождали немного, затем сонный голос спросил:
– Кто там?
– Свои! - жалобно ответил Сопля. - Открой, Кубус!
Дверь широко отворилась. Солдаты вошли внутрь, Сопля просеменил за ними. Петрушкевич был в ночной рубашке, надетой поверх брюк с волочащимися по полу подтяжками. У него было пухлое, грустное лицо.
– Апчхи! - чихнул он.
Сопля поспешно закрыл дверь и объяснил капралу:
– У него слабые легкие. В детстве он постоянно болел. Его бедная матушка еле его выходила. Ему бы в горах жить.
– Горы иногда помогают, - согласился Клепке.
Сопля подошел к другу.
– Ты не обижаешься на меня, Кубус?
– Нет. Сто килограмм картошки - это достойное оправдание…
– Откуда ты знаешь?
– Об этом вся деревня знает.
Сопля рухнул на табурет и расплакался.
– Ну-ну, не падай духом! - поддержал его кондитер.
– Я не знал настоящих виновников! - рыдал Сопля. - Я не мог указать на кого попало: они бы отомстили мне и моей семье… И тогда я стал искать того, на кого бы я смог положиться, верного, испытанного друга…
– Я благодарен тебе, - сказал Петрушкевич. - Можешь сделать кое-что для меня взамен?
– Все, что угодно, - сказал Сопля от простоты душевной.
– Эта картошка… Не мог бы ты прислать пару кило моей жене?
– Я принесу ее сам завтра же утром! - пообещал Сопля.
Капрал Клепке отдал приказания. Оба друга обнялись.
– Спасибо за картошку! - сказал Петрушкевич.
Сопля открыл рот, но не смог ничего сказать в ответ.
– Ну же, - ободрил его кондитер. - Будь мужчиной, Сопля.
Он взял из комода бутылку и пару рюмок.
