Колин Декстер - Безмолвный мир Николаса Квина
Через десять минут он остановился перед тёмным домом на Уолтон-стрит, у дверей которого дежурил констебль.
— Никто не пытался проникнуть в дом?
— Нет, сэр. Ходили вокруг любопытные, но близко никто не подходил.
— Хорошо. Я минут на десять.
Спальня Оглби казалась покинутой и унылой. Ни картин на стенах, ни книжки на тумбочке, никаких безделушек на туалетном столике, и словно нетоплено. Большую часть ограниченного пространства комнаты занимала огромная Двуспальная кровать. Морс отвернул покрывало. Под ним было две подушки и пара бледно-жёлтых пижам, засунутых под одеяло. Морс приподнял одну подушку — ту, что была поближе, — и обнаружил под ней аккуратно сложенное нижнее бельё: чёрное, тонкое, почти прозрачное, с ярлыком от «Сент-Майкла».
Никто не удосужился убраться в другой комнате, и камин, ещё тлеющий прошлой ночью, теперь хранил только кучку холодной золы, куда кто-то из полицейских бросил окурки сигарет. У камина был почти отталкивающий вид. Морс переключил внимание на книги, выстроившиеся на высоких полках по обеим сторонам камина. Подавляющее большинство было по узкой специальности Оглби, но Морс заинтересовался лишь одной: справочником по судебной медицине и токсикологии Глейстера и Рентула. Старый знакомый. Над обрезом тома торчал сложенный пополам лист бумаги. Морс открыл книгу на месте закладки: страница 566. Жирным шрифтом примерно на четверть листа от верхнего поля было написано: «Синильная кислота».
В саммертаунской клинике Морса немедленно проводили в консультационный кабинет доктора Паркера.
— Да, инспектор, я наблюдал за мистером Оглби лет семь… или восемь. Это очень печально. Всё могло оказаться не так страшно, хотя едва ли. Очень редкое заболевание крови, о нём почти ничего не известно.
— Вы давали ему примерно год жизни, так вы сказали?
— Ну, может, полтора. От силы.
— Он знал об этом?
— Конечно. Он настаивал на полной откровенности. Кроме того, от него было бы бесполезно что-либо скрывать. Он был хорошо информированным человеком в вопросах медицины. Знал о своей болезни больше, чем я. Или, к слову сказать, чем специалисты из Радклиффа.
— Как вы думаете, он с кем-нибудь делился?
— Сомневаюсь. Впрочем, может, и сказал одному-двоим ближайшим друзьям. Хотя мне ничего не известно о его личной жизни. И, насколько я знаю, близких друзей у него не было.
— Почему вы так решили?
— Трудно сказать. Он был такой… одинокий. Необщительный.
— Он страдал от болей?
— Не думаю. Во всяком случае, мне ни разу не жаловался.
— Как вы считаете, у него могли быть намерения покончить жизнь самоубийством?
— Вряд ли. Оглби принадлежал к вполне уравновешенному типу. Если бы он действительно задумал убить себя, он сделал бы это быстро и просто, так надо полагать. И будучи в здравом уме.
— Что вы имеете в виду под быстрым и простым способом?
Паркер пожал плечами.
— Я бы на его месте воспользовался цианидом.
К машине Морс шёл в глубокой задумчивости. Он стал если не мудрее, то намного печальнее. Ему предстояла ещё одна встреча. Морс рассчитывал на то, что в этот субботний вечер Маргарет Ральстон не отправится на танцы.
Хоть Льюис и не мог до конца постичь намерения своего шефа, он с желанием взялся выполнять поручения Морса.
Джойс Гринуэй, к его радости, оказалась готовой к сотрудничеству. Она, как могла, старалась отвечать на странные вопросы сержанта. Как она уже говорила инспектору Морсу, у неё нет уверенности, что имя, которое она услышала, было именно Бартлет, и она не видит смысла в дальнейших попытках (хотя они и предпринимались) вспомнить, обращался ли Квин к собеседнику «Бартлет» или «доктор Бартлет». Ещё она была уверена в том, что не сумеет узнать этот голос: со слухом у неё всегда было плоховато, а тут… В общем, она не может узнать голос, а вы смогли бы? О чём они говорили? Кажется, договаривались о встрече. Но подробностей — где, когда, зачем — она не помнит.
Льюис записал всё это в блокнот. Собравшись уходить, он почмокал губами над маленьким комочком жизни, лежавшим в кроватке рядом.
— У вас есть семья, сержант?
— Две дочки.
— Мы уже выбрали имя на случай, если у нас родится девочка.
— Для мальчика тоже есть много хороших имён.
— Да, наверно. Но почему-то все… А вас как зовут, сержант?
Льюис назвал ей своё имя. Ему самому оно не слишком нравилось.
— А инспектора Морса как зовут?
Льюис нахмурил лоб. Смешно получается. Ему никогда даже в голову не приходило, что у Морса есть имя.
— Не знаю. Никогда не слышал, чтобы к нему обращались по имени.
Из госпиталя Джона Радклиффа Льюис поехал на вокзал. На привокзальной площади работало четыре таксомоторные фирмы, и Льюис получил противоречивые советы насчёт того, как лучше всего выполнить данное ему поручение. Вроде бы сравнительно просто было выяснить, кто (если вообще кто-то) подвозил Рупа от станции к синдикату примерно двадцать минут пятого пополудни 21 ноября. Однако это оказалось непросто: И когда Льюис наконец прекратил свои розыски, он сильно сомневался, является ли ответ, который он нашёл, тем ответом, на какой рассчитывал или надеялся Морс.
В Литтлмор Льюис попал только после половины девятого.
Доктор Эддисон, дежуривший в ту ночь, лично почти не занимался случаем Ричарда Бартлета, хотя он, разумеется, был наслышан об этом пациенте. Он принёс историю болезни, но отказался предоставить её Льюису для ознакомления.
— Видите ли, здесь упомянуты весьма личные обстоятельства. Думаю, я сумею дать интересующую вас информацию без того, чтобы…
— Собственно, меня не интересуют детали психического недуга мистера Бартлета. Мне нужен только список медицинских учреждений, в которых он лечился за последние пять лет, клиник, куда его направляли на консультацию, специалистов, у которых он наблюдался… И разумеется, с датами.
Эддисон досадливо поморщился:
— Вы хотите всё это получить? Ну что ж, если это действительно вам необходимо…
История болезни представляла собой скоросшиватель толщиной два дюйма. Льюис терпеливо заносил в блокнот то, что диктовал ему доктор. Это заняло у них почти час.
— Большое спасибо, сэр. Простите, что отнял у вас столько времени.
Эддисон промолчал.
Когда Льюис наконец собрался уходить, он задал один, последний вопрос, хотя его и не было в списке Морса:
— А что за болезнь у мистера Бартлета?
— Шизофрения.
— О!
Льюис ещё раз поблагодарил доктора и удалился.
