Раймонд Чэндлер - Высокое окно
Я оглядел стены. Есть и еще картины: пара вполне приличных акварелей, несколько эстампов — эстампы, кажется, теперь не в моде? Всего с полдюжины. Может быть, эта картина ему нравилась. Мало ли. Человек высовывается из высокого окна. Давным-давно.
Я взглянул на Венниера. Он мне никак не поможет. Человек высовывается из высокого окна. Давным-давно. Зародившаяся догадка была настолько мимолетной, что я не придал ей никакого значения. Как будто перышком пощекотали, не более того. Как будто на лицо упала снежинка. Высокое окно, высовывается человек, давным-давно…
Есть! Как обожгло. Из высокого окна давным-давно… восемь лет назад… высовывается человек… далеко высовывается… падает… разбивается насмерть… И зовут его Хорас Брайт.
— Отлично придумано, мистер Венниер! — с искренним восхищением прошептал я.
Повернул картину. На обороте проставлены даты и денежные суммы. Взносы почти за восемь лет, в основном по 500 долларов, несколько раз по 750 и дважды по тысяче. Общая сумма подсчитана мелкими цифрами. 11000 долларов. Последний взнос мистер Венниер не получил. Когда деньги принесли, он был уже мертв. Не так уж много денег — за восемь-то лет. Должник мистера Венниера умел торговаться.
Картонный задник крепился к рамке стальными патефонными иглами… Две из них выпали. Я вынул картонку, немного порвав ее. Под ней, между задником и картиной, был вложен белый конверт. Запечатан, без адреса. Внутри оказались две квадратные фотографии и негатив. Фотографии совершенно одинаковые. Человек далеко высунулся из окна, кричит, разинув рот. Руками держится за кирпичные выступы на оконной раме. У него за плечом лицо женщины.
Худощавый темноволосый человек. Черты его лица, как и лицо стоявшей за ним женщины, вышли неразборчиво. Высовывается из окна, кричит или зовет кого-то.
Я держал фотографию в руках и внимательно смотрел на нее. Ничего особенного сначала не заметил. Но чувствовал — что-то тут не то. Но что? Продолжал смотреть. И вдруг в глаза бросилась одна мелочь. Мелочь, но очень важная. Положение рук мужчины на фоне стены, в том месте, где вырезана оконная рама. Руки ни за что не держатся, ничего не касаются. Над кирпичным выступом не руки, а тыльная сторона запястья. Руки в воздухе.
Мужчина не высовывался. Он падал.
Я положил фотографии обратно в конверт, сложил картонку и запихнул ее вместе с конвертом в карман. Рамку, стекло и картину спрятал в бельевой шкаф, под полотенца.
На все это ушло много времени. Перед домом остановилась машина. По дорожке послышались шаги.
Я нырнул за портьеру в альков.
30
Входная дверь открылась, а потом бесшумно закрылась.
Наступила гнетущая, гулкая, как на морозе, тишина, потом раздался истошный вопль, перешедший в горькие рыдания.
Потом сдавленный от бешенства мужской голос сказал:
— Неубедительно получилось. Попробуй еще разок.
— Господи, это Луис! Он мертв! — воскликнул женский голос.
— Может, я ошибаюсь, но, по-моему, ты опять переигрываешь, — сказал мужской голос.
— Господи! Он мертв, Алекс! Сделай что-нибудь, ради бога! Сделай же что-нибудь!
— Да, — грубым, сдавленным голосом отозвался Морни, — надо бы. Не мешало бы и с тобой поступить так же. Кровь тебе пустить. Чтоб сдохла, как он. Впрочем, ни к чему это. Ты от него и так не отличаешься. Такая же падаль. Замужем всего восемь месяцев, а уже спуталась с этим дерьмом. Черт меня дернул жениться на потаскухе.
Он перешел на крик. Женщина опять всхлипнула.
— Перестань выть! — грубо оборвал ее Морни. — Как будто не знаешь, зачем я привез тебя сюда. Не валяй дурака. За тобой следят уже несколько недель. Ты была у него вчера вечером. Я сегодня уже приезжал в этот дом. Все видел. Твою помаду на сигаретах, стакан, из которого ты пила. Воображаю, как ты сидела на ручке его кресла, как перебирала его сальные волосы, а потом, когда он еще урчал от удовольствия, — вдруг взяла и пустила ему пулю в голову. Зачем?
— Алекс, дорогой, пожалуйста, не говори таких ужасных вещей.
— Ты прямо как Лилиан Гиш[6]. Точная копия. Перестань ломать комедию, детка. Я должен знать, как себя вести. Зачем, думаешь, я сюда приехал? На тебя-то мне теперь наплевать. Абсолютно наплевать. Убила, красавица, — сама и выпутывайся. А я о себе позаботиться должен. О своей репутации, о своем деле. Ты хоть пистолет вытерла?
Тишина. Потом звук удара. Женщина зарыдала. Обижена, оскорблена. До глубины души. Неплохо сыграно.
— Слушай, ангел мой, — рявкнул Морни. — Брось прикидываться. Я сам в кино играл. Меня не проведешь. Кончай. Выкладывай, как было дело, если не хочешь, чтоб я тебя оттаскал за волосы по всей комнате. Говори — вытерла пистолет?
Вдруг она рассмеялась. Неестественно, но звонко, заразительно. Потом, так же неожиданно, смех прекратился.
— Да, — ответила она.
— И стакан тоже вытерла?
— Да. — Теперь она говорила очень тихо, спокойно.
— Поставила его отпечатки пальцев на пистолете?
— Да.
Пауза. Он задумался.
— На это, боюсь, они не клюнут, — сказал он наконец. — Практически невозможно оставить на пистолете отпечатки пальцев мертвеца так, чтобы не бросалось в глаза. Впрочем, по-всякому бывает. Что ты еще вытерла?
— Больше ничего. Алекс, прошу тебя, не ругай меня.
— Заткнись. Покажи, как ты его кокнула, как стояла, как держала пистолет.
Молчание.
— За отпечатки пальцев не бойся. Будут и другие. Получше твоих.
Она медленно двинулась к портьере, и я ее увидел. Бледно-зеленые габардиновые брюки, коричневая куртка свободного покроя с вышивкой, ярко-красная без полей шляпа с оборкой в виде золотой змейки. Лицо залито слезами.
— Подними пистолет! — заорал Морни. — Показывай!
Она нагнулась под стул, подняла пистолет, обнажила зубы. Через щель между портьерами направила пистолет в комнату, в сторону двери.
Морни не сдвинулся с места, не издал ни звука.
Рука блондинки задрожала, пистолет запрыгал в воздухе. У нее тряслись губы, рука упала.
— Не могу, — выдохнула она. — Хотела выстрелить в тебя, но не могу.
Морни быстро шагнул к портьере, оттолкнул блондинку и ногой отбросил пистолет примерно туда, где он и лежал.
— Все равно ты не могла бы выстрелить, — хрипло сказал он. — Не могла. Смотри.
Он выхватил носовой платок и, нагнувшись, опять поднял пистолет. Нажал на что-то, и затвор открылся. Сунул правую руку в карман и, перебирая кончиками пальцев по металлу, стал крутить в руке патрон. Потом загнал его в цилиндр. Еще четыре раза повторил операцию, захлопнул затвор, затем снова открыл его и повернул до определенного положения. Положив пистолет на пол, отнял от него руку с носовым платком и выпрямился.
