Эрл Гарднер - Дело полусонной жены
– Хорошо, – произнес Мейсон, – я спрашиваю вас, мистер Нокси: вы сказали окружному прокурору о том, что, по вашему мнению, пуля, вероятнее всего, ударилась о поверхность воды, а затем рикошетом попала в шею убитого? И сказал ли вам прокурор, что вам незачем говорить об этом на допросе в суде, так как он не считает нужным обсуждать этот вопрос публично?
– Нет, дословно это не совсем верно, – ответил Нокси.
– Ну а каковы же были его точные слова?
– Протестую, – заявил Бюргер.
– Отклоняю протест, – ответил судья, – так как вопрос касается специфической части беседы.
– Какое значение может иметь для данного процесса, что именно я сказал или о чем умолчал в беседе с данным свидетелем! – бушевал Бюргер.
Мейсон ответил:
– Важно не то, что вы сказали свидетелю, а то, что данный свидетель сделал. Фактически он явился на судебное заседание и, выполняя ваше указание, оставил важную для разбора дела фотографию у себя в конторе. Следуя вашему совету, он также старательно избегал касаться важных пунктов расследования, и лишь мое прямое требование ответить на вопросы заставило его наконец сказать всю правду.
На основании этого, ваша честь, позволю себе сказать, что всякий свидетель, получивший подобный совет от прокурора, является предубежденным свидетелем, что, несомненно, будет ясно и для присяжных.
– Им и сейчас это ясно, – сказал судья.
– Но это не занесено в протокол заседания, а я прошу, чтобы в отчете было записано, что окружной прокурор пытался оказать давление на свидетеля и свидетель пробовал выполнить его указание.
– В протокол следует занести теорию, изложенную свидетелем в ответ на вопросы, – сказал судья.
– Повторите все точно!
– Хорошо, – произнес Нокси, – окружной прокурор сказал мне, что незачем излагать в суде мою теорию. Если мне зададут прямой вопрос, то, конечно, я должен буду ответить правдиво, но ему было бы нежелательно, чтобы я по собственной инициативе высказал в суде свои соображения. Будет достаточно, сказал он, если я ограничусь ответами на вопросы, а он не будет задавать вопросов, касающихся моих теорий и выводов.
– Сказал ли он вам, чтобы вы добровольно не излагали свою теорию?
– Да, сказал.
– Пока вам не поставят прямой вопрос?
– Да, что-то в этом роде.
– Сказал ли он вам, чтобы вы не приносили в суд фотографию входного отверстия пули?
– Да, он сказал, что нет никакого смысла показывать ее вместе с другими фотографиями.
Мейсон улыбнулся:
– Он не хотел, чтобы она оказалась среди тех, которые вы представите в суд?
– Да.
– Чтобы не получилось, что вы случайно вынете из портфеля эту фотографию вместе с теми, которые вы раздали присяжным, и чтобы я не получил случайно возможность взглянуть именно на нее?
– Я не знаю, что именно он думал. Мне он просто сказал, что нет необходимости приносить в суд именно это фото.
– Точнее сказать, он просил не приносить его? – сказал Мейсон, сделав ударение на отрицании.
– Да.
– Я кончил, – сказал Мейсон.
– Это все, – пробурчал Бюргер.
– Одну минуточку, – заговорил Мейсон, – с разрешения суда я хотел бы задать еще один-два вопроса доктору Стирлингу. Я вижу, что он не ушел из зала, и я прошу его вернуться в свидетельскую ложу. Я понимаю, конечно, что нарушаю общий порядок, но надеюсь, что суд разрешит мне это, принимая во внимание те обстоятельства, которые только что стали известны.
– Хорошо, – сказал судья. – Доктор Стирлинг, будьте добры вернуться в ложу свидетелей. Вы ведь уже приняли присягу. А сейчас вам нужно будет ответить еще на один-два вопроса. Мистер Мейсон, можете приступать.
– Доктор, вы не упомянули о необычной форме входного пулевого отверстия.
– Меня никто об этом не спрашивал, – недовольно ответил врач.
– Правильно. Я не спрашивал вас об этом потому, что мне не разрешили осмотреть труп до вскрытия. Ну, а после вскрытия все было зашито, так что я решительно ничего увидеть не мог. Естественно, что я и не задал вам такого вопроса.
– На все заданные вопросы я отвечал.
– Верно, отвечали и не сказали истину. Теперь я хотел бы узнать у вас: не просил ли вас окружной прокурор не касаться вопроса о входном отверстии пули?
– Ваша честь, я протестую, – вмешался прокурор, – это не относится к перекрестному допросу. Мне кажется это совершенно неуместным. Кроме того, суд вряд ли позволит мне допрашивать адвоката о его личной беседе со своей подзащитной.
– Не знаю, почему вы так считаете. Я думаю, что, если суду станет ясно, что я пытался как-то договориться со свидетелями защиты о том, чтобы они излагали определенные факты и замалчивали другие, вам будет разрешено установить это путем перекрестного допроса моих свидетелей.
– Я не просил умалчивать о чем-либо ни одного из свидетелей, – заявил Бюргер.
– Конечно, нет, я говорю о том, что случилось бы, если бы я просил кого-либо из свидетелей умолчать об известных ему фактах, – с улыбкой сказал Мейсон. – Однако я все же прошу занести в протокол, что прокурор позволил себе посоветовать одному из свидетелей не говорить о необычной форме входного отверстия пули, после чего свидетель избегал касаться этой темы.
– Я полагаю, – сказал судья, – что вопрос совершенно законный. Прокурор, со своей стороны, имеет полную возможность уточнить то, что ему кажется искажением истины.
– Что сказал вам прокурор относительно входного пулевого отверстия, доктор? – спросил Мейсон.
– Он сказал, что незачем об этом говорить, если никто не задаст мне прямого вопроса.
– Однако вы заметили, что форма отверстия необычна?
– Нет, сэр, я не заметил.
– В ней не было ничего необычного?
– Ничего. Раны в форме замочной скважины встречаются достаточно часто.
– В самом деле? Чем объясняете вы такую своеобразную форму?
– Чаще всего они образуются в тех случаях, когда либо в пуле, либо в стволе оружия имеются какие-нибудь дефекты. Причины могут быть самые разные.
– Много ли таких ран видели вы лично, доктор?
– Несколько дюжин.
– Сколько пулевых ранений вы видели, скажем, за последние два года?
– Пожалуй, несколько сотен.
– Среди всех этих случаев можете ли вы припомнить входное пулевое отверстие в форме замочной скважины?
– Да. Я помню убитого негра. Это произошло около двух лет назад, и фамилию его я уже не помню.
– Хорошо, не будем спорить по поводу этого случая. Какие еще случаи вы помните?
– За последние два года? Не могу вспомнить.
– Ну, за последние четыре года?
– Точно не помню, но мне кажется, что был еще один случай.
– Итак, когда вы сказали, что видели такие пулевые ранения дюжинами, вы допустили явное преувеличение.
