Эллери Куин - Последняя женщина в его жизни. Приятное и уединенное место
Им пришлось ломать дверь.
Марш лежал на выложенном плитками полу. Он принял цианид.
* * *Ночью, последовавшей за самоубийством Марша, Эллери внезапно проснулся, включил ночник, сбросил одеяло и побежал в спальню отца.
— Папа!
Инспектор перестал храпеть и открыл один глаз.
— М-м-м?
— Винсентина Астор!
— Ну и что с ней такое?
— Ни у кого не может быть подобного имени. Наверняка оно вымышленное — кому-то это казалось свидетельством о принадлежности к высшему свету. Держу пари, она и есть Лора! Лора Ман… и так далее!
— Иди спать, сынок! — посоветовал старик.
Но «Лора Ман… и так далее» действительно оказалась исчезнувшей гардеробщицей клуба «Бой-герл». Они нашли мисс Мандзони в ее родном Чилликоте, штат Огайо, в тени горы Логан среди таинственных курганов, ставящей книги на полки библиотеки Карнеги. Она жила с отцом, мачехой и родными и сводными братьями и сестрами в симпатичном каркасном доме на улице, усаженной старыми вязами. Ее отец, Бертон Стивенсон Мандзони, уже двадцать семь лет работал на одной из бумажных фабрик Чилликота.
Внешность Лоры Мандзони оказалась сюрпризом. Она была не вульгарной, накрашенной и жующей резинку дамочкой, которую они ожидали увидеть, а хорошенькой шатенкой с мягкими глазами и голосом и вежливыми манерами. Лора изучала драматические искусства в колледже Оберлин и отправилась в Нью-Йорк по вполне понятной причине и с вполне предсказуемым результатом.
Чтобы зарабатывать на еду и кров, когда ее скудные средства истощились, она покрасила волосы, купила мини-юбку и прозрачные чулки, наложила толстый слой макияжа на свежее среднезападное личико и устроилась гардеробщицей в ночной клуб, где познакомилась с Джонни Бенедиктом.
По словам Лоры, он заявил, что сразу же разглядел сквозь маскарад ее подлинное «я». Три недели она сопротивлялась его приглашениям. Потом они начали встречаться тайно, что устраивало обоих.
— Наконец Джонни признался, что любит меня и что у него в отношении меня вполне серьезные намерения, — продолжала Лора. — Конечно, я ему не поверила — ведь я знала его репутацию. Но Джонни был необычайно обаятельным. Он знал, как заставить женщину чувствовать себя центром вселенной. К тому же самое большее, что он когда-либо пытался сделать, — это поцеловать меня. Тем не менее что-то в нем меня настораживало. Полагаю, я очень хотела, чтобы меня убедили, но я все еще держала его на расстоянии. Девушке вроде меня трудно поверить тому, что говорит ей молодой и красивый мультимиллионер, даже если он и не делает ей непристойных предложений. Джонни твердил о свадьбе, как о решенном вопросе. Он не мог себе представить, чтобы какая-нибудь девушка его отвергла. Я говорила ему, что мне нужно время, дабы убедиться в своих чувствах, но он отвечал, что время существует для часовщиков, что он уже все решил и что мы должны пожениться немедленно.
— Мистер Бенедикт не просил вас подписать определенное соглашение? — спросил детектив, которого шеф Ньюби прислал в Чилликот расспросить ее.
— Соглашение? — Лора покачала головой. — Я бы не стала ничего подписывать. Как я говорила, я была не вполне уверена в себе. Или, если на то пошло, в Джонни. А когда он сказал мне, что должен ехать в Райтсвилл…
— Так вы знали о встрече мистера Бенедикта с его бывшими женами на уик-энд 28 марта?
— Джонни не говорил, с кем и почему он там будет встречаться, — только что ему нужно завершить какое-то дело. Тогда и начались неприятности.
— Неприятности? Какие, мисс Мандзони?
Оказалось, что неуверенность Лоры в искренности Бенедикта побудила ее к поступку, который до сих пор тяготил ее совесть. Уклончивые ответы Джонни относительно райтсвиллского уик-энда стали пищей для подозрений — Лора с ее принадлежностью к среднему классу и среднезападным воспитанием (хотя она всегда претендовала на эмансипацию от того и от другого) могла думать только о «любовном гнездышке» и «другой женщине». Ненавидя собственную подозрительность, но говоря себе, что это станет проверкой надежности Джонни Бенедикта, она в ту же субботу взяла напрокат машину и поехала в Райтсвилл.
— Вряд ли я представляла себе, что буду делать, когда доберусь туда, — продолжала девушка. — Возможно, у меня в голове мелькали грандиозные видения того, как я застану его с другой, произнесу обличительную речь и гордо уйду со сцены. Но когда я уже сворачивала на подъездную аллею к дому Джонни, меня внезапно охватил стыд. Я поняла, что если сейчас не доверяю Джонни, то не смогу доверять ему и в будущем. Поэтому я развернула машину и поехала назад в Нью-Йорк. А в воскресенье утром — я была слишком расстроена, чтобы ложиться спать, — услышала по радио, что ночью Джонни убили.
Страх, что ее могли видеть неподалеку от дома Бенедикта или в Райтсвилле, побудил Лору вернуться домой в Чилликот. Она никогда не рассказывала родным о ее отношениях с молодым человеком из высшего общества, чье имя и фотографии постоянно появлялись в газетах и передачах новостей. Когда стало известно о таинственной Лоре, поименованной в рукописном завещании Бенедикта в качестве его наследницы в случае их брака, ей не понадобился адвокат, чтобы понять, что у нее нет никаких прав на состояние Бенедикта, поскольку брак так и не имел места.
Лора Мандзони сказала, что, если бы убийство Бенедикта не было раскрыто, она сопротивлялась бы когтями и зубами против своего отождествления с исчезнувшей Лорой.
— У меня есть друг детства в соседнем квартале, — сообщила Лора посланцу Ньюби, — который хотел жениться на мне с тех пор, как мы окончили школу. Сейчас мы уже собираемся назначить дату свадьбы. Но его родители — твердолобые баптисты, и, хотя Бьюэлл не отказался бы от меня, если бы мое имя стали трепать в газетах и по телевидению, они создали бы нам немало осложнений. Не могли бы вы не упоминать обо мне?
Ее просьбу выполнили.
— Последняя женщина в жизни Бенедикта, — промолвил инспектор Квин. — Кажется, так он назвал ее тем субботним вечером?
— Он был не прав, — мрачно отозвался Эллери. — Лора Мандзони не была последней женщиной в жизни Джонни.
— Тогда кто же, если не она?
Эллери поднес к свету стакан с неразбавленным бурбоном, прищурился и выпил его залпом, как лекарство.
— Эл Марш, — ответил он.
— Марш… — Инспектор Квин отшвырнул газету. Он читал о похоронах Марша и о событиях, приведших к ним. Благодаря свободе выражений, которой ныне наслаждается пресса, статья получилась чересчур откровенной на старомодный вкус инспектора. — Мне все это по-прежнему кажется не вполне реальным.
