Джон Карр - Убийство арабских ночей
Мне пришлось признать, что Попкинс прав. Минуту поразмышляв, я подошел к окну, за которым тянулся Эмбанкмент. Затем спросил его, есть ли что-нибудь еще. Таковое оказалось.
— Что касается истории доктора Иллингуорда, — заливался певчей птичкой Попкинс, — у нас есть объяснение большинства бредовых ситуаций, с которыми прошедшей ночью столкнулся Каррузерс. Большинства! Можно составить связную историю. Тем не менее в ней имеются несколько деталей, которые пока не поддаются объяснению. Часть из них важна, часть нет. Вам придется вытащить из этих ребят объяснение истории с углем и основательно вытрясти преданного Пруэна, который может стать вашим главным свидетелем, поскольку он весь вечер стоял на вахте у дверей, откуда виден весь зал. Следовательно, некоторые подробности сразу же станут вам ясны. А вот объяснить другие будет непросто.
Когда прошлым вечером эта компания выключила свет в музее и в невообразимой спешке высыпала на улицу сразу же после того, как спасли настоящего Иллингуорда от сержанта Хоскинса, они вот что сделали. Они заключили соглашение: что бы ни происходило, они не будут признаваться, что вечер провели в музее. Опасения им внушал Иллингуорд; им не хотелось, чтобы он рассказал Джеффри Уэйду, как они дурачились в его обожаемом музее, и заперли Иллингуорда в лифте — оставалось надеяться, что Батлер сможет успокоить его… Но кроме двух человек, никто из них не знал, что в музее было совершено убийство. Это двое — Батлер и убийца; не исключено, что убийцей мог быть и сам Батлер. Но другие… тут я сомневаюсь.
Попкинсу явно нравился звук собственного голоса.
— Вы думаете, я такой уж идиот? — оскалился я. — Конечно, они этого не знали. В противном случае Пруэн не мог бы так нахально вести себя при появлении Каррузерса. Не танцевал бы в темноте, знай он, что в карете лежит свеженький труп. Пораскиньте мозгами. Пруэн предан этой девушке, да и всей компании в целом. Но…
— Но, как вы сказали, — ловко подхватил Попкинс, — теперь, когда об убийстве стало известно, они должны будут заговорить. Исходя из этого я предлагаю, чтобы вы обратили особое внимание на нижеследующие пункты. С некоторыми из них, как я уже говорил, разобраться будет несложно. Я составил список подробностей, которые не нашли объяснения в рассказе доктора Иллингуорда. Вот копия для вас, — передал он ее мне через стол, — и, с вашего разрешения, я объясню ее содержание. Список разделен на две части. Первая посвящена конкретике, а во второй идет речь о так называемых главных философских проблемах.
«I.
1. Что относительно следов угольной пыли сразу же за входной дверью музея, чьи размазанные отпечатки Каррузерс нашел на полу?
Примечание. Поскольку слой угольной пыли был найден на подошвах обуви убитого мужчины, по всей видимости, он же и оставил следы. Где он был перед тем, как войти в музей, на белом мраморе которого оставил следы?
2. Что относительно записки, начинающейся со слов: «Дорогой Г. Здесь должен быть труп — и труп настоящий» — и так далее, найденной в кармане Маннеринга?
Примечание. Записка, напечатанная на пишущей машинке Холмса и, по словам Маннеринга, обнаруженная в его же квартире, не в полной мере согласовывается с историей о сомнительном убийстве, как его понял доктор Иллингуорд.
3. Что относительно куска угля, который, как обнаружил Каррузерс, без всякой видимой причины был брошен в стенку «Галереи Базаров»?
Примечание. Ни доктор Иллингуорд, ни кто-либо другой об этом не упоминал, и, похоже, угольное пятно не имеет отношения к данной истории. Задать этот вопрос необходимо Пруэну, перед глазами которого был весь зал, и Бакстеру, который находился в «Галерее Базаров» в 10:35 (примерно), когда доктор Иллингуорд явился в музей.
4. Что за история с накладными черными усами?
Примечание. По словам Холмса, предполагалось, что усами воспользуется Бакстер. Вместе с кинжалом Холмс оставил их где-то в главном зале в начале вечера. И похоже, они пропали вместе с кинжалом. Позже они были найдены Бакстером на полу музея; далее мы теряем усы из виду, пока Каррузерс не обнаружил их в запертой витрине на месте кинжала. Что это значит? Спросить Пруэна, который дежурил в музее.
5. Почему, когда спустя какое-то время после одиннадцати компания покинула музей, Мириам Уэйд вернулась в него?
Примечание. Вскоре после того, как в 12:25 Каррузерс обнаружил тело, Мириам Уэйд вернулась через задние ворота музея. Они были закрыты, но у Мириам имелся ключ от них. Она приняла Каррузерса за Рональда Холмса и сказала: «Я увидела свет, но не думала, что вы здесь. Я решила, что вы отправились к себе, и тоже направлялась к вам. Что-то случилось?» Где она была до этого и почему вернулась?
6. Почему, вернувшись и услышав рассказ Каррузерса об убийстве, она стала звонить Гарриет Кирктон в квартиру Холмса — и говорить измененным голосом?
Примечание. Если она просто хотела рассказать им об убийстве и о чем-то предупредить, почему она не попросила к телефону любого из присутствующих, которому и могла все выпалить? Поведение ее не имеет объяснений.
7 (и последний). При чем тут кулинарная книга?
Примечание. Не имеется».
— Я думаю, — скромно потупившись, принялся объяснять Попкинс, — что вам стоит обратить внимание на несколько пунктов. В сущности, их единственная задача — придать истории какую-то законченную форму. Я не стал упоминать естественную линию допросов: где каждый из них был между без четверти одиннадцать (примерно), когда Пендерел появился в музее, и одиннадцатью (тоже примерно), когда Батлер обнаружил его тело в карете. Вы понимаете, что данный документ обращает внимание лишь на некоторые странные особенности. Но я почтительно позволю себе предположить, что когда вы в процессе допросов получите на них ответы, то и найдете убийцу.
— Вы довольно проницательны, — отдал я ему должное, хотя, согласитесь, все это было ясно и без всяких фокусов-покусов с заумными документами. Попкинс был из тех типов, что любят все расписывать по линеечкам. Ха! — И кроме того, — добавил я, — вы забегаете вперед, поскольку мы еще никого не допросили.
Тут он вывалил целую кучу чепухи, что, мол, он служит в полицейском департаменте и чужд всяким предвзятым мнениям. Но я вежливо предложил ему заткнуться, сказав, что, если у него еще что-то есть на уме, вот пусть он этим и занимается (можно подумать, что у меня единственного есть какие-то предрассудки!). Далее таким же порядком последовала и вторая половина документа. Я кипел и еле сдерживался; надо сказать, я и сейчас еще не успокоился.
