Ольга Бэйс - Слишком острая пицца (сборник)
– А разве муж не звонил вам, не рассказывал о своих делах и планах? – попыталась я понять, если не ситуацию, то характер отношений между супругами.
– Ну, почему же, конечно, звонил, но именно в этот вечер он, похоже, никуда не собирался. Я сама была озадачена… Хотя потом мне было и не до загадок.
Эти слова и тон, которым они были сказаны, совсем сбили меня с мысли. Мне пришлось вести разговор на уровне интуитивного прощупывания, почти не представляя реальной цели возникавших вопросов.
– Как строились ваши отношения в семье? Вы принимали участие, хотя бы на уровне дружеских советов, в делах, связанных с телеканалом?
– На этот вопрос мне сложно ответить, – вдруг смутилась моя собеседница, – не потому, что я не хочу быть с вами откровенной, а потому, что боюсь, вы можете меня не понять.
– Ответьте, как считаете нужным, или возможным, я не стану вас упрекать в неискренности.
– Попробую. Дело в том, что Кевин считает, что я представляю собой нечто вроде взрослой девочки. Да, я могу высказывать свои мнения. Но вряд ли, как считает мой муж, эти мнения стоят того, чтобы их обсуждать, – она задумалась, улыбнулась куда-то внутрь себя, затем продолжила, – когда я хочу действительно добиться, чтобы он размышлял над моими… идеями, я иду на хитрость. Например, говорю ему, что вот звонил некто из такой-то студии и предложил программу такого содержания, или такой вот направленности. Что я не очень поняла, но записала дословно… Тогда он не может уже эту идею игнорировать. Потом выясняется, что фамилию я запомнила не точно, но мысль оказалась удачной, а автор, если захочет, сам объявится. Потом об авторе уже реализованной идеи просто забывают. Вот, примерно так. Надеюсь, мои объяснения не показались вам слишком путаными?
– Ну, что вы! Очень остроумно. Возьму на заметку, – не удержалась я от улыбки.
В это время горничная принесла кофе и бисквиты. Кофе был прекрасно сварен, бисквиты были именно те, что я больше всего люблю, лимонные. Мы продолжали разговор, и он напоминал легкую болтовню давно знакомых приятельниц, которые отдают дань необходимости изредка встречаться, но не придают этим встречам особого значения. Мысли мои, тем не менее, текли параллельным потоком. Например, я заметила ее оговорку. Она говорила о покойном супруге в настоящем времени. Но это могло ничего и не значить. Нелегко смириться с тем, что человека, который еще совсем недавно был молод, здоров и успешен, нет среди живых. Отсюда, возможно, и отсутствие трагизма в голосе. Мысль о смерти близкого человека просто еще не овладела сознанием и памятью. С другой стороны, ее привязанность к мужу могла быть и не столь значительной, ведь такое случается сплошь и рядом, но это не причина для убийства. Да и как? Вот если бы господин Тернер отравился, или был убит из пистолета, заколот ножом или кинжалом, на худой конец. В общем, этот визит для следствия мало, что дал. Но, расставаясь, мы с Алиссией явно симпатизировали друг другу.
Рафаэль Вайсман
Выйдя из дома госпожи Тернер я вызвала такси и поехала в управление. Именно так мы договорились с Эриком – сразу после встречи с вдовой, я приеду к нему.
– Рад, что вы не забыли о том, что я вас жду, коллега, – встретил меня комиссар довольно неожиданной репликой.
– А разве когда-нибудь было иначе? – почти возмутилась я.
– Нет, но у меня сегодня чертовски неудачный день, поэтому я все время настороже, – этот ответ меня еще больше озадачил.
– Что-нибудь случилось, – осторожно поинтересовалась я.
– Сейчас я вам выложу все новости, а чего они стоят, вы решите сами, – ответил комиссар, как-то очень уж безнадежно махнув рукой.
– Хорошо, – только и осталось мне сказать.
– Когда умирает богатый человек, – начал свой рассказ комиссар Катлер явно издалека, – то это всегда создает кучу проблем, даже если он умирает в своей постели, глубоким старцем и в окружении любящих детей и внуков. И тут совершенно неважно, каким он был человеком при жизни, его будут оценивать не по его биографии, а по его завещанию.
– Право, мне нечего вам возразить, – заметила я, – хотя не думаю, что так бывает всегда. Ну, чисто теоретически, вполне можно себе представить и другую ситуацию.
– Как известно, редкие исключения не слишком влияют на общую картину, – тут же отвел мое замечание комиссар, – а мои размышления связаны с тем, что мне навязали все же дело о гибели Тернера.
– Я догадалась, – усмехнулась я, наконец, сообразив, как мне казалось, где истоки невеселой философичности моего собеседника, – но насколько я поняла, у вас есть информация?
– Немного информации и много вопросов.
– Не так уж плохо для начала.
– Хорошо, перехожу к делу. Итак, со вчерашнего дня мы установили наблюдение за домом госпожи Тернер, а также за ней и ее телохранителем.
– Телохранителем? – удивилась я.
– Это, собственно телохранитель ее мужа, который, то ли по собственной инициативе, то ли по просьбе этой дамы, продолжает выполнять свои служебные обязанности и постоянно следит как за ее домом, так и за самой госпожой Тернер. Мы сразу обратили на него внимание. Он и не прячется. И что интересно, она его видит, но совершенно игнорирует. Еще один любопытный факт. Вчера вдову посетил старый друг ее мужа, некий Рафаэль Вайсман, первоклассный эксперт, между прочим. Он возглавляет лабораторию идентификации центра судебно-медицинской экспертизы.
– И что тут любопытного? – удивилась я.
– Любопытно, что его не было на похоронах!
– Это странно, если он и в самом деле был другом покойного, но не настолько, чтобы этому невозможно было найти объяснение. Вы с ним говорили?
– Я пригласил его на сегодняшний вечер, он обещал быть в управлении не позднее шести часов. Но пригласил я его еще вчера утром, как только мне на стол попал список немногочисленных друзей покойного. А уже потом он нанес визит вдове.
– Пока я не вижу ничего подозрительного, или, как вы выразились, любопытного во всех этих событиях. Почему господин Вайсман не был на похоронах своего друга? Да, мало ли, что ему могло помешать… Визит к вдове? А что в этом странного?
– Оно-то, конечно, так. Но… Как хотите, Мэриэл, это называйте, не нравится мне этот визит друга. Да собственно, вы сами можете увидеть, с какой физиономией этот Вайсман выходил из дома Тернеров.
– Велась запись? Ну, так покажите.
Комиссар достал из ящика своего стола диск и вставил его в компьютер, развернув ко мне монитор.
Сначала я увидела дом, в котором еще недавно разговаривала с Алиссией. Видно было, что уже вечер, освещение достаточно яркое, но явно искусственное. Вот открылась дверь, и на улицу вышел высокий худой мужчина средних лет. Комиссар нажал на паузу и увеличил картинку. Да, выражение лица у Вайсмана было несколько необычным, если помнить, что он только что встречался с недавно, очень недавно овдовевшей женой близкого друга. Он улыбался, и делал это хищно, с безобразно наглым выражением лица, довольного собой и сытого вампира. Мне, как и комиссару стало не по себе. Впрочем, тут же я подумала, что мимика далеко не всегда отражает мысли и чувства человека, иногда это реакция на какие-то физиологические процессы. Свою мысль я тут же произнесла вслух.
