П. Никитин - Черный ворон: Приключения Шерлока Холмса в России т.2
Мы насторожились.
— Нам надо дать ему возможность бежать, — пояснил Холмс.
— Святая истина! — воскликнул Шестов. — Пусть бежит! Я поставлю на ноги всех своих агентов! Мы сами займемся ими и вряд ли проклятой шайке удастся уйти от нас.
— Жаль, что мы потеряли даром столько времени, — задумчиво произнес Холмс. — Впрочем, нет худа без добра! Он думает, что провел нас, и теперь, вероятно, смеется над нами! Ну, пусть… Тот посмеется хорошо, кто засмеется последним! Побудьте, господа, пока здесь, а мы с Ватсоном пойдем к нему.
X.Когда мы вошли в камеру Карцева, тот по обыкновению лежал.
— Надеюсь, мы не потревожили вас? — спросил Холмс, подходя к его кровати.
Он быстро сбросил ноги и протянул Холмсу и мне руку.
— О, нет, мне ужасно скучно! — проговорил он. — Вы хоть делом заняты, а мне ведь ровно нечего делать.
В его голосе мне послышалась насмешка.
Холмс тоже заметил ее.
— Вы ошибаетесь, мы в настоящее время находимся совершенно без дела, — произнес он добродушно.
— Если не считать выслеживания меня и простой вороны, — насмешливо проговорил Карцев.
Этот неожиданный оборот, видимо, поставил в тупик даже Холмса.
— Разве это было так заметно? — спросил он наконец весело, совершенно овладев собою.
Карцев нахально расхохотался.
— Я думаю, что только слепой не заметил бы этого! — воскликнул он, окидывая Холмса насмешливым взглядом. — Бедный ворон! Он должен гордиться тем, что привлек на свою глупую голову внимание такой знаменитости! Но, серьезно, мистер Холмс, неужели вы думаете, что это вам поможет?
— Предотвратить до суда ваше бегство? — в свою очередь спросил Холмс.
— Да.
— Гм… Говоря по правде, я ошибся в расчетах, но… все- таки вам вряд ли удастся бежать.
— И если я убегу?
— Я назову вас гениальным человеком!..
Карцев пристально взглянул в глаза Холмса.
— Так знайте же, что до суда еще далеко и… нет на свете той силы, которая удержала бы меня от побега, — сказал он, подчеркивая каждое слово.
— И вы говорите это совершенно открыто? — улыбаясь, произнес Холмс.
— Да, — ответил Карцев твердо. — Я ведь такой же спортсмен, как и вы, только спорт у нас разный.
Между тем, видя, что от пытливого взгляда Карцева не ускользает ни одно наше малейшее движение, Холмс совершенно открыто стал осматривать камеру.
Карцев хладнокровно следил за ним взором и, наконец, растянулся на своей кровати.
Не найдя, по-видимому, ничего подозрительного, Холмс встал.
— Ничего? — насмешливо спросил Карцев.
— Пока, кажется, ничего, — шутливо ответил Холмс.
Мы простились и вышли.
Когда мы снова встретились с Шестовым и следователем, Холмс сразу огорошил их:
— Побег готовится, — сказал он прямо. — Преступник сам откровенно заявляет об этом. Надо смотреть в оба, чтобы по его следу не упустить его шайки.
И, обратясь к смотрителю, он спросил:
— Давно ли ремонтировалась та камера, в которой сидит Карцев?
— Как раз перед тем, как его посадили туда. А что?
— Что именно ремонтировалось в ней?
— Печь, полы и подоконник. А разве вы заметили что-нибудь?
— Мне показалось, что мел, замазывающий щели между кафлями, чересчур уж свеж, — проговорил Холмс.
— Гм… он и на самом деле свеж, — ответил смотритель. — Впрочем, я осмотрю печь. Вы к нам скоро зайдете?
— Зайду на днях. Я не думаю, чтобы побег произошел так скоро, но… если вы что-нибудь откроете, то не показывайте виду, а лишь известите меня.
Дав смотрителю еще несколько наставлений, Холмс удалился вместе со мною.
XI.Прошел день и настал следующий.
Это был тот самый день, в который знаменитый Пасло Люччини должен был совершить свой первый полет.
В тюрьму Холмс не собирался, получив от смотрителя уведомление по телефону, что камера Карцева тщательно осмотрена и в ней не обнаружено ничего подозрительного.
Поэтому, когда, вспомнив про полет, я предложил Холмсу пройтись со мною на площадь, откуда должен был полететь шар, он с удовольствием согласился.
Полет был назначен в три часа дня и, чтобы скоротать время, мы зашли в ресторан городского сада, чтобы позавтракать.
Около двух часов мы были уже на площади.
Народ уже собирался и огромная толпа с живейшим интересом следила за наполнением шара и приготовлениями воздухоплавателя, который стоял тут же.
Это был стройный, среднего роста яркий брюнет, с красивым выразительным лицом, на которое с удовольствием заглядывались местные дамы и барышни.
Одет он был в форму морского офицера итальянского флота, которая красиво облегала его стройный стан.
Похаживая вокруг шара, который наполняли водородом, он резким голосом отдавал приказания, невозможно коверкая русский язык. Шар, мало-помалу, надувался.
— А вы знаете, дорогой Ватсон, — заметил Холмс, с интересом наблюдавший за этой сценой, — я немного ошибся в мнении относительно это итальянца.
— В чем именно? — спросил я.
— В том, что назвал его акробатом, — ответил Холмс. — Во-первых, его шар приспособлен не только для пустячных подыманий, но годится и для дальних полетов, а по некоторым указаниям его я заключаю, что он знаток воздухоплавательного дела.
— Я очень рад, что вы, наконец, нашли удовольствие хотя бы в наблюдении за ним, — проговорил я.
— И это удовольствие было бы еще цельнее, если бы не его физиономия.
— Его физиономия? — удивился я. — Но ведь он писаный красавец!
— Да. И в то же время физиономия его весьма характерна, — задумчиво произнес Холмс.
— Чем именно?
— Как вам сказать… Если бы я, не зная, что он — воздухоплаватель, встретил его на улице, я сказал бы, что он или преступник или, по меньшей мере, «кот».
— Ну что вы говорите! — воскликнул я, возмутившись.
— Нет, я нисколько не ошибаюсь, — задумчиво ответил Холмс. — Узкий лоб, злые плутоватые глаза, чувственные губы… Таких типов можно встретить в Париже ночью в тех кабачках, куда собираются кокотки после ночной «работы» и где эти «коты» без церемонии обирают этих несчастных созданий. Большинство этих джентльменов — профессиональные воры и кандидаты в острог. Возьмите на себя труд, вглядитесь в него попристальнее.
Пожав плечами, я сталь всматриваться в лицо итальянца.
И странно: чем больше всматривался я в него, тем больше находил правды в словах Холмса.
Действительно, итальянец был красив на первый взгляд, но при внимательном взгляде на него дефекты его лица резко бросались в глаза.
Между тем, Паоло Люччини делал свое дело.
