Стейн Ривертон - Хамелеон. Смерть явилась в отель. Дама не прочь потанцевать
— Вы надеетесь, что в тех трех комнатах собраны редкие произведения искусства?
— Вполне вероятно.
— Но вы забываете, что уже много лет никто, кроме самого старого господина Мильде, не заходил в эти комнаты. Не исключено, что он вас давно продал.
— Господин Мильде был не просто страстный коллекционер, он был фанатик, — сказал антиквар.
— Есть много причин, по которым любая коллекция может понести ущерб. Необязательно должен случиться пожар, что-то из нее может быть подарено или украдено…
Антиквар вдруг ухватился за одно слово:
— Пожар, — пробормотал он, — пожар…
Он огляделся по сторонам.
— Дом старый. И тут столько дерева. Пожар был бы настоящим несчастьем.
Профессор обратил внимание, что эта мысль завладела антикваром, его словно охватило какое-то недоброе предчувствие.
— Вы уверены, что попадете в эти запертые комнаты, когда придет Торбен. — спросил он.
— Несомненно.
— А если Торбен не захочет впустить вас туда?
Хенглер пожал плечами и промолчал.
— Вы полагаете, что он покажет вам эти комнаты, вопреки собственному желанию? — спросил профессор.
— Именно так, — ответил антиквар.
Он произнес эти слова с полной убежденностью, почти со злорадным торжеством.
При этих словах профессор Арвидсон вскочил и воскликнул, указывая дрожащей рукой на Ханглера:
— Я все понял! Я вас раскусил!
Хенглер тоже встал, словно готовый отразить неожиданное нападение.
Однако их столкновению помешало появление нового человека. Один из сыновей управляющего стоял на пороге с шапкой в руке.
— Что вы хотите, Юханнес? — спросил лесничий.
— Нам позвонил молодой господин.
— Вот как? Значит, он уже проснулся?
— Молодой господин, — продолжал Юханнес, — просил, чтобы для него как можно скорее приготовили две комнаты. И одну комнату для гостя. Отец уже послал за кухаркой и горничной. Молодой господин прибудет через несколько минут.
— Пешком? — спросил лесничий.
— Нет, на автомобиле.
— Хорошо, Юханнес, спасибо.
Юханнес ушел. Трое мужчин с удивлением смотрели друг на друга. Хенглер первым нарушил молчание:
— Торбен лег спать в доме господина лесничего всего час назад, — сказал он. — У вас есть автомобиль, господин лесничий?
Лесничий отрицательно покачал головой.
Хенглер насмешливо засмеялся:
— Странно, что Торбен уже проснулся. Может, у вас там спал не настоящий Торбен, уважаемые господа? Может, это был кто-то переодетый Торбеном? Нет, нет, не сердитесь, пожалуйста, но теперь все возможно. И конечно, в доме господина лесничего лег спать настоящий Торбен. Но настоящий ли Торбен едет сейчас сюда в автомобиле?
Лесничий с явной неохотой покинул холл, чтобы отдать нужные распоряжения. Хенглер и профессор медленно последовали за ним. Антиквар снова обратился к профессору, теперь он опять был дружелюбен и приветлив.
— Вы слышали распоряжение о комнате для гостя? - спросил он. — Это для меня.
— Ошибаетесь, — возразил профессор. — Автомобиль означает как раз обратное. Автомобиль означает, что гость заехал в усадьбу лесничего и разбудил Торбена.
— Вы не догадываетесь, кто бы это мог быть?
— Во всяком случае, кто-то, кто имеет большое значение, — ответил профессор.
— Но кто именно?
Профессор пожал плечами.
Хенглер засмеялся и пошел к своей машине, чтобы отогнать ее от главного входа.
Послышался шум автомобиля. Лесничий подошел к Арвидсону, и они оба стали прислушиваться. Автомобиль ехал со стороны усадьбы лесничего. Негромкий, почти нежный шум мотора свидетельствовал о том, что это очень дорогая и хорошая машина. Профессор и лесничий отошли в тень под деревьями. Антиквар вышел из своей машины и тоже стоял, прислушиваясь к звуку приближающегося автомобиля. Наконец автомобиль выехал из аллеи. Это был большой лимузин директора банка Гуггенхейма.
Торбен в своей широкополой шляпе сидел на заднем сиденье, рядом с ним сидел Гуггенхейм, сутулый, грузный, с посеревшим от долгой дороги лицом и бородой.
— Какой сегодня день? — спросил Арвидсон.
— Пятница, — ответил лесничий.
— То есть, будни. Биржа работает. И в такой день директор банка Гуггенхейм уезжает из Копенгагена! Дивны Божии дела!
37
Ключи
Неожиданная живость и хорошее настроение Торбена очень удивили профессора. Вряд ли Торбен проспал чуть больше часа, но и этот недолгий сон как будто стер с него всю усталость. Или профессор неправильно понял взрыв его беспечной веселости, который, возможно, прикрывал еще большую подавленность, чем та, которую профессор наблюдал у него утром?
Торбен представил банкиру Гуггенхейму антиквара Хенглера и лесничего.
— Со стороны господина банкира, старого друга моего отца, очень любезно нанести мне визит. Господин Гуггенхейм вообще-то собирался в Оденсе, но предпочел взглянуть, как обстоят дела в Мариелюнде. Надеюсь, господин Гуггенхейм, вы не будете слишком разочарованы, в последнее время наш дом стоял необитаемый, однако, я надеюсь, господин лесничий сделал все, что в его силах.
— Мы уже принялись за дело, — заверил его лесничий.
Гуггенхейм выдавил из себя несколько слов, приправив их своим астматическим дыханием. Профессор заметил, что банкир с неслучайным вниманием присматривается к антиквару Хенглеру. Глаза Гуггенхейма глубоко прятались в складках век, взгляд его нельзя было бы назвать проницательным, скорее он был скользящий, мечтательный, словно у слепого, однако обладал некой таинственной, почти гипнотической силой.
Торбен тоже поздоровался с Хенглером, дружески и как будто нисколько не удивившись его присутствию.
— Я не ждал вас так скоро, — только и сказал он. — Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете. Может, вы предпочитаете остановиться в одном из ближайших трактиров? Но в любом случае в доме для вас будет приготовлена комната.
— Большое спасибо, я предпочел бы остановиться у вас, — заверил его Хенглер.
— И вы тоже, дорогой профессор, — продолжал Торбен. — Господин лесничий позаботится о том, чтобы у вас было здесь все необходимое.
— Я прекрасно устроен в доме господина лесничего, — сказал профессор.
— Как вам будет угодно.
Неожиданно Торбен повернулся к Хенглеру:
— Как долго вы намерены здесь пробыть? — спросил он.
Вопрос прозвучал вполне дружески, но тон, каким он был задан, свидетельствовал о полном отсутствии интереса. Антиквар даже растерялся:
— Дорогой Торбен, вы прекрасно знаете, что это зависит от вас, — ответил он.
