Джон Карр - Патрик Батлер защищает
— Пустозвон? Вы когда-нибудь слышали, чтобы он кому-нибудь угрожал, не имея возможности исполнить угрозу?
— Батлер? Да вы рехнулись! Я вернулся нынче утром именно потому…
— Однако вы все же испугались, не так ли? Поэтому придержите язык, отец Билл, прежде чем угрожать людям!
Возникла короткая пауза. Слышалось лишь тяжелое дыхание.
— Кто такой отец Билл? — еще тише спросил лорд Саксемунд. — Кто говорит про отца Билла?
— Я, — ответил Хью, подняв голову и взглянув собеседнику прямо в глаза. — И что вы собираетесь делать?
— Увидите своими глазами, молодой человек, как только я доберусь до телефона.
— Папуля! — прозвучал вдали звонкий укоризненный голос.
Разумеется, это была Пэм, стоявшая в нескольких шагах за дверью ванной, задрав подбородок.
Трудно было судить, кто такой лорд Саксемунд, ибо на пару секунд он перестал быть рассерженным хозяином дома и дергающим за ниточки злодеем. Золотые часы в жилетном кармане ходили ходуном от тяжелого дыхания. Старые романисты сказали бы сейчас о его невинной овечке, свете его очей.
— Пэмми… — выдохнул он.
Такого мерзкого имени Хью еще никогда в жизни не слышал.
Нынче утром Пэм определенно выглядела совсем иначе.
В шлепанцах вместо туфель на четырехдюймовых каблуках она оказалась даже невысокой. Густые светлые волосы были тщательно расчесаны, лицо почти не накрашено, лишь немного пудры и губной помады, и больше никаких прикрас, кроме легкого высокомерия. Хью ничего другого не выявил в ходе анализа, пока не сообразил, что она плотно кутается в просторный шелковый тонкий халат с синими драконами, под которым, как хорошо было видно, ничего больше нет.
— Папуля! — повторила она. Лорд Саксемунд только вздохнул.
— Я его люблю-ю, — объявила Пэм, зардевшись и потупив глаза. — Он не даст за меня даже фа-артинга, но я его люблю-ю.
Лорд Саксемунд посмотрел на дочку, на Хью и потерял рассудок.
Вот в чем проблема с овечкой. Возникают эмоциональные сцены, в которые простые смертные не способны поверить.
— Ты… с ним была вчера вечером, да? Ох, боже, за что мне такое несчастье? — взвыл лорд Саксемунд. — Мы с матерью уехали на несколько дней, и мне пришлось вернуться по делу… Ты была с ним вчера вечером, да?
— Да-а, — холодно подтвердила Пэм. Лорд Саксемунд рванулся к ней.
— От тебя коньяком разит! — рявкнул он. — Да-да, детка, несмотря на все твое душистое мыло и дорогущие полоскания, коньяком несет! — Он перевел взгляд с Пэм на Хью, вдруг заметил, как они одеты, и сменил тон на трагический, даже жалобный. — Он тебя напоил, да? Заставил напиться… Поганый мерзавец вливал в бедный невинный ротик стакан за стаканом? А потом… а потом…
— Папуля! В жи-изни не слы-ышала таких га-адостей…
Лорд Саксемунд резко повернулся к Хью.
— Я убью тебя, — почти спокойно объявил он. — Ты погубил мою дочь. Двух пенсов за нее не дашь, а навлек беду и бесчестье на наши с матерью седые головы!
— Кто говорит, что не дам? — прогремел Хью, тоже теряя голову.
— Я тебя…
— Папуля! — взвизгнула Пэм, выпрямляясь. — Сейчас же прекрати молоть чепуху-у. Дай мне его послушать. Вроде бы он сказа-ал…
— Задушу собственными руками, — продолжал совсем обезумевший лорд Саксемунд. — Собственными руками, — подтвердил он, взмахнув ими. — Задушу…
Совершенно потеряв над собой контроль, Хью с размаху швырнул бритву в раковину.
— Теперь я вас предупреждаю! — крикнул он. — Держитесь от меня подальше, старый пень, эгоист, сумасшедший! Держитесь подальше!
— Что? — отозвался лорд Саксемунд. — Хочешь, чтоб я держался от тебя подальше? Почему это?
— Потому что я не хочу вас калечить, а здесь слишком тесно, можно ушибиться. Поэтому помогите мне…
— Я убью тебя! — завопил разъяренный отец, бросившись на него.
И совершил прискорбную ошибку.
Ради справедливости надо отметить, что взлетевший в воздух лорд Саксемунд ударился в стеклянную перегородку высотой до потолка не головой, а ногами.
Тонкое стекло треснуло, разлетелось вдребезги. Лорд Саксемунд, упав в ванну спиной к прочим участникам сцены, не получил ни единой царапины. Однако, шлепнувшись на мягкое место, он до полусмерти был ошарашен могучим ударом от копчика до шеи, столь уязвимой для палача. При полете одна его короткая ножка ударила в левую кнопку над ванной.
На шлепок радостно откликнулась очередная песня:
Расскажите, как немцы вышли за Рейн,
Расскажите, как немцы вышли за Рейн,
Как немецкие офицеры переправились через Рейн…
Обутый в тапки Хью, не обращая внимания на осколки, открыл уцелевшую стеклянную дверь. С убийственно-любовной заботливостью он протянул руку над головой хозяина дома, находившегося в полубессознательном состоянии, и безошибочно пустил холодный душ.
Сильные колкие ледяные струйки широким веером брызнули в лицо лорда Саксемунда. Вода лилась во все стороны, текла по щекам, медленно стекала по твидовому костюму.
— Остыньте, старый разбойник, — посоветовал Хью. — Мне глубоко плевать, кто вы такой, отец Билл или Санта-Клаус. Но, давая своим громилам следующее задание, пошлите их к тому, на кого это произведет впечатление. — И с силой грохнул стеклянной дверью.
Пэм, в распахнувшемся тоненьком белом халате, ворвалась в ванную и в ужасе застыла.
— Ой, бо-оже, — пробормотала она.
Даже в этот безумный момент Хью пришло в голову, что Пэм, может быть, огорчится, видя, как он швырнул старика в ванну сквозь стеклянную перегородку, облив холодным душем, и с любопытством гадал, что будет дальше.
Она обхватила его за шею, прижалась к нему, поцеловала в губы. Он почувствовал во всем теле то самое ощущение, несомненно химическое, которое возникает в очень редкие моменты жизни.
Потом Пэм оттолкнула его и быстро приказала деловым тоном:
— Иди в спальню и жди. Я его обработаю за пять минут. Как обычно. А ты пока оденься. Только не уходи, у меня есть другой план, как выручить тебя из беды. Скорей.
Снова иллюзия? Или она действительно заговорила тихо, быстро, без всякой аффектации и детской жеманности?
Непонятно. Впрочем, Хью поспешил выйти. Дверь за ним была закрыта и заперта.
Граммофонный голос по-прежнему сладострастно пел о дальнейших приключениях мадемуазель из Армантьера, и очень хорошо, так как лорд Саксемунд начинал бесноваться. Душ заглох.
Закончив бриться, Хью вытер остатки мыла рубашкой лорда Саксемунда, вытащив ее из ящика комода, и только успел одеться, прилично завязав галстук, как дверь ванной открылась и закрылась.
Нет, он ошибся.
— Мивый, — снова залепетала Пэм, словно сунув в рот сливу, — у тебя прямо стра-асть какая-то швырять людей в сте-екла. Только меня, пожалуйста, не швыряй. Сту-ук-нуть можешь, я не возражаю, а стекла ре-ежутся.
