Рональд Нокс - Три вентиля
– Да нет. Но ведь я был занят. А для такого, как Бринкман, настороженно прислушивающегося к малейшему шороху, твои шаги звучали, наверно, как топот кавалерийского эскадрона. Ты хорошо закрыла дверь? Думаю, незачем говорить, что неожиданный сквозняк развеет все мои надежды. А тебе не помешает немножко поработать спицами, Анджела, для успокоения нервов и мыслей.
– Ты поменьше рассуждай. Вдруг Бринки сейчас выйдет! Заметит, как ты шевелишь губами, и мигом насторожится. Не забывай, он думает, ты здесь один. Хотя, вероятно, он теперь считает тебя совсем тронутым и не удивится, решив, что ты разговариваешь сам с собой. Слов нет, до чего мне было давеча стыдно! Все с ног сбились, а ты сидишь себе развлекаешься. Прямо Нерон – Рим горит, а он играет на флейте!
– Скажи лучше – Дрейк, он требовал закончить партию в шары. Или это был Вильгельм Телль? Я всегда забываю. Так или иначе, старый добрый британский дух. Как это говорят? Не бестрепетный, а… невозмутимый, вот. Прислужники Скотленд-Ярда шастают на улице туда-сюда; великий сыщик спокойно сидит в доме, но все нити в его руках. Мои сети затягиваются вокруг преступников, Ватсон. Черт, похоже, Поултни меня подвел. Где его вторая двойка пик?
– Не хочу портить тебе настроение, но позволь все же напомнить, что ты должен смотреть во все глаза и, если Бринки выйдет через парадную дверь, сообщить мне. А как ты его увидишь, если и дальше будешь вот этак елозить под окном?
– Ладно, тогда будь хорошей девочкой и отыщи мне эту пиковую двойку, а я послежу за улицей. Честное разделение труда. Кстати, как вечерок-то? О-о, хорошая гроза собирается. Видала вспышку? Я полагаю, сейчас легонько громыхнет. Ну, что я говорил? Так и есть.
– Тут не столько природная лень, – пробурчала Анджела как бы себе под нос, – сколько редкостная самонадеянность. На, вот твоя чертова двойка, и чтоб больше не терял. Нанизал бы, что ли, карты на шнурок да повесил на шею. Слушай, неужели ты не нервничаешь? А как по-твоему, Бринки будет сопротивляться, когда они его сцапают в гараже?
– Не отвлекай меня. Я хочу отключиться. Передо мной интереснейшая головоломка, составленная из двухсот восьми игральных карт. А за нею, в туманных глубинах моего наполовину бодрствующего сознания, проглядывает другая интереснейшая головоломка, только детективная. И я горжусь, что способен решать обе одновременно. Но до того ли мне, если женщины болтают над ухом?
– Просьба к пассажирам не мешать водителю разговорами. Ладно, продолжай свой дурацкий пасьянс. А я буду вязать. Хотя, когда в комнате торчит такой фрукт, как ты, вязание не доставляет ни малейшего удовольствия.
Некоторое время в комнате царила тишина – Бридон колдовал над своими картами, изредка поглядывая вниз, на улицу. Прикинув возможности какого-нибудь пасьянсного гамбита, он вдруг развивал бурную деятельность – точь-в-точь оператор китайской пишмашинки (говорят, изобрели и такую!), которая напоминает размерами огромный орган, ведь каждое слово в китайском языке имеет, говорят, собственный символ, вот оператор и снует туда-сюда: здесь точку поставит, там пробел сделает. Как только «гамбит» был реализован, Майлз минуту-другую сидел в задумчивости, обмозговывал дальнейшие комбинации. Улица внизу тонула в каком-то призрачном полумраке. Обычно в эту июньскую пору лампы не зажигали, но толстая пелена туч поглотила все сияние заката, и мир за окном был сумрачен и угрюм. Бридон видел световое пятно от парадной двери, а дальше – более мягкий свет, процеженный сквозь красные занавески на окнах бара. Время от времени резкая вспышка молнии озаряла окрестности, и этот рукотворный свет, словно устыдясь, на миг исчезал, уходил в небытие.
– Анджела! – не оборачиваясь, вдруг сказал Бридон. – Не знаю, интересно ли тебе, но некая фигура воровато выползла на свет божий. Света, впрочем, маловато, и все ж таки… Вызывающе закрученные усы, заносчивое пенсне… возможно ли? Это… наш старый приятель Бринкман. В руках чемоданчик для бумаг, другого багажа нет. Направляется по улице к повороту, может быть, идет в гараж – кто его знает? Ха! Оглядывается на мое окно. Та-ак, хорошо, заметил меня. Что ж, тебе пора к телефону.
Спокойствие Анджелы было напускным. Она поспешно вскочила на ноги, уронив при этом вязанье, быстро, но бесшумно распахнула дверь и тотчас закрыла ее за собой, быстро и опять-таки бесшумно. Однако же успела нанести непоправимый ущерб. Надвигалась гроза, и весь вечер то и дело внезапными шквалами налетал ветер. Один из таких шквалов обрушился на дом, как раз когда Анджела отворила дверь, – вихрь аккуратно подхватил с подоконника три карты и вынес их наружу.
Бридон здорово разозлился и вместе с тем даже растерялся, недоумевая, как быть. С одной стороны, без трех карт, старшинства которых он не помнил, продолжать пасьянс никак невозможно. С другой стороны, Лейланд оставил вполне однозначные инструкции: сидеть у окна, и дело с концом. Тогда Майлз призвал на подмогу здравый смысл: Бринкман-то уже скрылся из виду, и, даже если он еще наблюдает с поворота за его окном, все равно не догадается, что движение наверху означает, что он замечен. Бридон с большим трудом выбрался из своего кресла, осторожно, опасаясь нового сквозняка, открыл дверь и через полминуты уже искал под окном сбежавшие карты.
Пиковый король, отлично. А вот и тройка бубен. Но беглянок было три, он уверен. Услужливая вспышка молнии на секунду выхватила дорогу из темноты: Бринкмана не видать, кто-то другой, вероятно Эймс, как раз исчезал за поворотом. Карты же на улице не было, он вообще не заметил никаких бумажек. Бридон озадаченно осмотрелся. И тут его взгляд упал на открытое окно нижнего этажа – парадная гостиная. А что, если беглая карта опять нырнула в дом? Он высунулся в окно – так и есть, вот она, голубушка, возле столика с фотоальбомом. Майлз быстро вернулся в дом и очень скоро был у себя, вместе с драгоценной добычей.
– Ах ты черт! – неожиданно воскликнул он. – А если все дело в этом? Тогда, конечно… ну и что, черт подери? A-а! Вот оно как.
Пасьянс лежал забытый, глаза Бридона сверкали, руки впились в подлокотники кресла.
Вернувшись от телефона, Анджела с удивлением отметила происшедшую в муже перемену. Он стоял у камина спиной к пустой решетке, слегка раскачиваясь и напевая обрывки какой-то старомодной песенки.
– Майлз, дорогой, – воскликнула она, – что случилось? Пасьянс не сошелся?
– Пасьянс? Нет, с пасьянсом пока неясно. Зато у меня сильное подозрение, что очень и очень близка разгадка нашей маленькой детективной тайны. Раз уж ты на ногах, будь добра, сходи вниз к миссис Дэвис и спроси, делала ли она когда-нибудь сандвичи для мистера Бринкмана.
