Эллери Куин - Трагедия Зет. Бюро расследований Квина (рассказы)
Начальник тюрьмы поднял руку, и Каллахан умолк.
— Дейли, — обратился Магнус к одному из надзирателей внизу, — вы обследовали дорогу, как я вам велел?
— Да, господин начальник.
— Обнаружили что-нибудь?
— Я нашел две расплющенные пули в дереве в двадцати футах от того места, где Доу скрылся в лесу.
— На той же стороне дороги?
— На другой, господин начальник.
— Так, — спокойно произнес Магнус. — Парк, Каллахан, сколько вы получили за то, что позволили Доу бежать?
— Господин начальник, мы никогда… — забормотал Каллахан.
Но у Парка задрожали колени, и он крикнул:
— Я говорил тебе, Каллахан! Ты втянул меня в это, черт бы тебя побрал! Я говорил тебе, что ничего не выйдет…
— Значит, вы получили взятку? — осведомился Магнус.
Парк закрыл лицо руками.
— Да, господин начальник.
Мне показалось, что это обеспокоило мистера Лейна, — его глаза блеснули, и он задумчиво откинулся на спинку кресла.
— Кто вам заплатил?
— Какой-то тип в Лидсе, — пробормотал Парк. — Не знаю его имени. Он чей-то посредник.
Мистер Лейн склонился вперед и что-то шепнул на ухо начальнику тюрьмы.
Магнус кивнул.
— Каким образом Доу уведомили о возможности побега?
— Не знаю, господин начальник, клянусь Богом! Все было устроено заранее. Мы даже не подходили к нему. Нам сказали, что о нем позаботятся.
— Сколько вам заплатили?
— По пять сотен каждому. Я… я этого не хотел, господин начальник! Но моей жене предстоит операция, а дети…
— Это все, — резко прервал Магнус и кивнул.
Двух надзирателей повели назад к тюрьме.
— Магнус, — нервно заговорил отец Мьюр, — не предъявляйте им обвинение — просто увольте со службы. Я знаю жену Парка — она действительно больна. И Каллахан неплохой человек. Но у обоих семьи, а вы ведь знаете, как мало платят…
— Знаю, падре, — вздохнул Магнус. — Но я не могу допускать подобный прецедент — у меня связаны руки. Это подорвало бы моральные устои других надзирателей, а о заключенных и говорить нечего… — Он махнул рукой. — Странно, каким образом Доу предупредили о том, когда нужно бежать. Если только Парк не лжет… Я давно подозревал, что из тюрьмы происходит утечка. Но метод был настолько ловким…
Старый джентльмен печально разглядывал красный шар солнца.
— Думаю, в этом я могу вам помочь, господин начальник, — сказал он. — Метод действительно был ловким, но в то же время очень простым.
Магнус недоуменно заморгал:
— О чем вы?
Мистер Лейн пожал плечами:
— Я уже некоторое время подозревал нечто подобное, наблюдая за странным феноменом, но молчал, так как это происходило не без участия моего старого друга, отца Мьюра.
Священник разинул рот, а Магнус вскочил на ноги.
— Чепуха! — крикнул он. — Я этому не верю. Падре — самый…
— Знаю, знаю, — улыбнулся мистер Лейн. — Сядьте и успокойтесь, господин начальник. И вы не тревожьтесь, отец. Я не собираюсь обвинять вас в чем-то злонамеренном. Позвольте мне объясниться. С тех пор как я остановился у нашего друга, господин начальник, мне неоднократно приходилось видеть странное явление — достаточно невинное само по себе, но настолько соответствующее утечке информации из тюрьмы, что я поневоле сделал выводы… Отец, вы помните какие-нибудь необычные инциденты, которые недавно происходили с вами во время ваших визитов в город?
Глаза священника под толстыми стеклами очков стали задумчивыми, потом он покачал головой.
— Нет, не припоминаю… — Внезапно он виновато улыбнулся. — Если не считать того, что я иногда натыкаюсь на людей. Вы ведь знаете, что я близорукий, мистер Лейн, и, боюсь, немного рассеянный…
Старый джентльмен тоже улыбнулся:
— Вот именно. Вы близорукий, рассеянный и на улицах Лидса натыкаетесь на людей. Обратите внимание, господин начальник, что я подозревал это уже некоторое время, хотя не знал в точности modus operandi.[55] Что случается, отец, когда вы сталкиваетесь с… э-э… невинными пешеходами?
Отец Мьюр выглядел озадаченным.
— Что вы имеете в виду? Люди всегда с добротой и уважением относятся к моей сутане, когда мои шляпа, зонтик или требник падают на тротуар…
— Ха! Ваш требник? Так я и думал. И что же делают эти добрые уважительные люди с вашими шляпой, зонтиком или требником?
— Подбирают их и отдают мне.
Мистер Лейн усмехнулся:
— Видите, господин начальник, насколько элементарной была эта проблема? Добрые люди подбирают ваш требник, отец, но отдают вам другой, который выглядит точно так же! Боюсь, в этом подмененном требнике содержатся сообщения, которые вы сами относите в тюрьму, а в том, который подбирают добрые пешеходы, — сообщения из тюрьмы во внешний мир!
— Но как вы до этого додумались? — воскликнул начальник тюрьмы.
— Тут нет никакого чуда. Я неоднократно замечал, как наш добрый отец отправляется из этого дома в тюрьму со слегка потрепанным требником, а возвращается с совершенно новым. Его требник не только не стареет, но возрождается из пепла, как бессмертный феникс.[56] Вывод был неизбежен.
Магнус снова вскочил на ноги и начал мерить террасу длинными шагами.
— Чертовски умно! Ну-ну, падре, не выглядите таким шокированным. Это не ваша вина. И кто, по-вашему, манипулирует этим рэкетом, а?
— Понятия не имею, — пролепетал священник.
— Разумеется, Тэбб! — Магнус повернулся к нам. — Это единственная возможность. Понимаете, отец Мьюр не только капеллан, но и заведующий тюремной библиотекой — это обычная вещь в больших тюрьмах. У него есть помощник по имени Тэбб — один из наших привилегированных заключенных. Но преступник есть преступник, и Тэбб, должно быть, использует падре как орудие — посредника между заключенными и их друзьями на свободе, передающего и получающего записки. Теперь все ясно! Тысяча благодарностей, мистер Лейн. Через пять минут я вызову этого негодяя на ковер. — И начальник тюрьмы, сверкая глазами, поспешил к тюремным воротам.
* * *Небо над холмами начало темнеть. С наступлением сумерек возвратилось большинство поисковиков, правда, с пустыми руками. Доу все еще пребывал на свободе.
Нам оставалось либо вернуться к Клеям, либо ждать, и мы выбрали последнее. Отец позвонил Илайхью Клею, чтобы о нас не беспокоились, — мы оба чувствовали, что не сможем покинуть дом рядом с тюрьмой, не узнав о результатах охоты на человека. Поэтому мы молча сидели на террасе, и один раз мне послышался лай ищеек…
Проблема бессовестного Тэбба беспокоила нас очень мало — за исключением отца Мьюра, который был безутешен, отказываясь верить дурному о «таком прекрасном молодом человеке, так заботящемся о наших книгах и о том, чтобы заключенные их читали». Около десяти вечера — мы не ели с полудня, но никто из нас не был голоден — священник, изнемогая от нетерпения, извинился и отправился в тюрьму. Вернулся он крайне расстроенным, ломая руки, а его лицо сохраняло изумленное выражение, которое грозило стать перманентным, как будто не мог осознать, что все розовые воздушные шарики веры в ближних, таящиеся в его мягком сердце, в реальной жизни были безжалостно проколоты.
