Эрл Гарднер - Дело о мрачной девушке
– Кто присутствовал при вашем разговоре?
– Мисс Челейн, мистер Дон Грейвс и я.
– Больше никого не было?
– Нет, сэр.
– Что она сказала?
– Она сказала, что взяла «Бьюик» примерно без четверти одиннадцать и поехала кататься, а вернулась примерно в четверть первого или что-то около полуночи.
– Чем занимался мистер Нортон, когда вы в последний раз видели его живым, мистер Кринстон?
– Стоял у окна своего кабинета и разговаривал со мной. Я находился внизу.
– Что он сказал?
– Он спросил, может ли Дон Грейвс поехать вместе со мной в город – то есть ко мне домой.
– Что вы ответили?
– Что мне требуется спросить разрешения у судьи Пурлея, потому что я на его машине.
– Что произошло потом?
– Я подошел к машине, спросил разрешения у судьи Пурлея и получил утвердительный ответ. Затем я вернулся под окно и сообщил об этом мистеру Нортону. Он находился в своем кабинете, но уже немного отошел от окна. Я крикнул ему, что все в порядке, а мистер Грейвс, который предвидел, что судья Пурлей согласится, уже спускался по ступенькам с крыльца, чтобы присоединиться к нам.
– А затем?
– Я сел на переднее сиденье рядом с судьей Пурлеем, а мистер Грейвс – на заднее, и мы поехали по петляющей дороге, которая показана на плане и карте, а потом в определенном месте мы повернули и поехали назад к дому. Насколько я понял, я не имею права пересказывать то, что говорилось в машине?
– Нет, мистер Кринстон.
– Ладно. Мы вернулись, снова вошли в дом и обнаружили тело мистера Нортона, которое я уже описывал, потом мы сообщили в полицию.
– Вы можете проводить перекрестный допрос, – неожиданно объявил Клод Драмм, повернувшись к Мейсону.
Адвокат в течение нескольких секунд с ничего не выражающим лицом разглядывал Артура Кринстона, а затем резким тоном спросил:
– Вы тем вечером разговаривали с мистером Нортоном?
– Да. У меня была назначена с ним встреча, я опоздал на несколько минут. Если я все правильно помню, я приехал в шесть минут двенадцатого.
– О чем вы разговаривали с мистером Нортоном?
Выражение лица Артура Кринстона слегка изменилось – он сделал гримасу и слегка покачал головой. Это, казалось, был предупредительный жест Мейсону.
Клод Драмм, который уже вскочил на ноги, чтобы выступить с возражением против заданного вопроса, заметил жест Кринстона, внезапно улыбнулся и сел на место.
Артур Кринстон посмотрел на судью Маркхэма.
– Отвечайте на вопрос, – потребовал Мейсон.
– Вам это только навредит, – выпалил Кринстон.
Судья Маркхэм постучал молоточком по столу.
– У вас есть возражения, господин заместитель окружного прокурора? – спросил он.
Клод Драмм, улыбаясь, покачал головой:
– Никаких. Пусть свидетель отвечает на вопрос.
– Отвечайте на вопрос, – приказал судья Маркхэм.
Кринстон заерзал в свидетельском кресле:
– Ваша честь, если я перескажу суть нашего разговора с мистером Нортоном, это пойдет совсем не на пользу обвиняемой Фрэнсис Челейн, и мистер Мейсон знает об этом. Я не понимаю, почему он задал такой вопрос, но…
Судья Маркхэм снова стукнул молоточком по столу.
– Свидетель должен воздержаться от комментариев, – ледяным тоном заявил он, – и отвечать на задаваемые ему вопросы. Свидетель, конечно, осведомлен, что подобные заявления, сделанные во время слушания, особенно на судебном процессе такого рода, являются неуважением к суду. Господам присяжным следует не обращать внимания на заявление свидетеля, а также ни на какие другие заявления свидетелей, кроме ответов на поставленные вопросы. Мистер Кринстон, вы должны ответить на вопрос адвоката защиты, в противном случае вы будете оштрафованы за неуважение к суду.
– Мы говорили о попытке шантажа мисс Челейн, – сказал Кринстон тихим голосом.
На лице Клода Драмма появилось победное выражение.
– О попытке шантажа экономкой, миссис Мейфилд? – спросил Мейсон.
Улыбка сошла с лица Клода Драмма. Он вскочил на ноги.
– Ваша честь, я возражаю! – закричал он. – Это несущественно и не относится к делу, вопрос является наводящим. Мистер Мейсон прекрасно знает, что миссис Мейфилд является важным свидетелем со стороны обвинения в этом деле, и предпринимает попытку дискредитировать ее…
– При перекрестном допросе разрешаются наводящие вопросы, – заметил судья Маркхэм. – Вы не стали выступать с возражением, когда адвокат защиты спросил свидетеля о сути разговора, а поскольку это перекрестный допрос, я разрешаю вопрос.
Клод Драмм медленно опустился на свой стул.
Кринстон неуютно заерзал в свидетельском кресле.
– Имя миссис Мейфилд не упоминалось, – наконец сказал он.
– Вы уверены? – спросил Мейсон.
– Ну, оно могло быть упомянуто как одна из возможностей.
– Значит, оно было упомянуто как один из возможных вариантов? Я правильно вас понял?
– Да, могло.
Мейсон внезапно перевел направление атаки:
– Днем двадцать третьего октября мистер Эдвард Нортон получил довольно крупную сумму в тысячедолларовых купюрах, не так ли, мистер Кринстон?
– Насколько я знаю, да, – угрюмо ответил тот.
– Вы обеспечили получение денег?
– Нет, сэр.
– В тот день вы ходили в один из банков, в котором у фирмы «Кринстон и Нортон» имелся счет?
– Да.
– В который?
– «Вилерс Траст энд Сейвингс».
– С кем вы там разговаривали?
Внезапно Кринстон изменился в лице:
– Я бы предпочел не отвечать на этот вопрос.
Клод Драмм вскочил с места.
– Я возражаю! – закричал он. – Это несущественно и не относится к делу. Перекрестный допрос ведется неправильно.
Мейсон лишь улыбнулся в ответ.
– Ваша честь, – обратился адвокат защиты к судье, – могу я выступить с короткой аргументацией?
– Хорошо, – согласился судья Маркхэм.
– При допросе этого свидетеля выставившей стороной он заявил, что является здравствующим партнером фирмы «Кринстон и Нортон». Я не стал выражать протест, когда был задан этот вопрос, хотя, возможно, для ответа на него требовался вывод свидетеля, но при перекрестном допросе у меня есть право выяснить у него, какой деятельностью он занимался как один из партнеров и причины, на которых основывались его выводы.
– Но не за все время деятельности фирмы, – заметил судья Маркхэм.
– Нет, сэр, – ответил Мейсон. – Именно поэтому я ограничил вопрос временны́ми рамками – двадцать третьим октября – днем смерти Нортона.
Судья Маркхэм посмотрел на адвоката тяжелым и осторожным взглядом. Мейсон не стал отводить глаза, которые прямо встретили взгляд судьи.
Клод Драмм вскочил на ноги.
– Дела фирмы, – заявил он, – не имеют никакого отношения к делу.
