Морис Леблан - Восемь ударов стенных часов
— Нет, — энергично возразил антиквар.
— А вы, госпожа Понкарди?
— Я не знаю, где застежка находится.
— Прекрасно! Перейдем к действиям. У вас, госпожа Понкарди, семилетний сын, которого вы любите всеми силами своей души. Сегодня он должен один вернуться от тетки домой, как это происходит каждый четверг. Два моих приятеля, если я не отменю своего приказания, должны его похитить.
— Умоляю, — стала просить Люси, — только не это! Клянусь, что я ничего не знаю. Мой муж этой тайны мне не доверил.
Ренин продолжал:
— Во-вторых, сегодня же на имя прокурора будет принесена жалоба. Доказательством будет служить ваш дневник. Последствия: предварительное следствие, обыски, арест и так далее.
Понкарди молчал. Казалось, что все эти угрозы на него не действовали. Находясь под охраной фетиша, он, видимо, считал себя неуязвимым. Его жена бросилась к ногам Ренина и стала несвязно лепетать:
— Нет, нет… Умоляю вас… Я не хочу в тюрьму… А мой сын!.. О, я прошу вас!..
Гортензия была так растрогана, что отвела Ренина в сторону и сказала ему:
— Бедная женщина! Я прошу вас за нее.
— Успокойтесь, — ответил он с улыбкой, — ничего с ее сыном не случится.
— Но ваши друзья, которые подстерегают его?..
— Я это выдумал.
— Жалоба прокурору?
— Только угроза.
— Что же вам надо?
— Мне надо их перепугать, вывести из душевного равновесия, заставить проговориться. Мы все перепробовали. Остается последнее средство. Оно, вспомните, почти всегда приводило нас к цели.
— Но если этой цели вы не достигнете?
— Она должна быть достигнута, — сказал Ренин глухим голосом. — Дело должно быть кончено. Час приближается.
Их глаза встретились, и молодая женщина покраснела до корней волос, думая о его намеке: в восемь часов ровно должна была наступить расплата.
— Вот чем вы рискуете, — обратился Ренин к чете Понкарди, — вы потеряете своего ребенка, а сами попадете в тюрьму. А вот мое предложение: отдайте мне застежку, и я вам немедленно уплачу двадцать тысяч франков. Она не стоит и ста франков.
Ответа не последовало. Госпожа Понкарди плакала.
Ренин продолжал, делая паузы между своими предложениями:
— Я удваиваю… Я утраиваю… Однако вы требовательны, Понкарди!.. Вы хотите, значит, получить кругленькую сумму? Ладно! Сто тысяч!
Он протянул вперед руку, точно не сомневаясь в том, что получит застежку.
Госпожа Понкарди первая сдалась и с бешенством набросилась на мужа:
— Сознайся, наконец!.. Говори!.. Куда ты ее запрятал?.. Не будешь же ты и дальше упрямиться? Ведь ты разоришь нас, опозоришь!.. А наш сын!.. Говори же!
Гортензия прошептала:
— Ренин, это же безумие; застежка не имеет никакой ценности.
— Не бойтесь! На мое предложение он никогда не согласится… Взгляните на него: как он возбужден, как волнуется! Это именно то, к чему я стремился. Этих людей надо довести до белого каления. Они должны потерять способность контролировать свои слова и свои действия… И в этот момент неосторожное слово, какой-нибудь жест выдаст их мне. Взгляните на него. Он потерял голову. Подумать только — сто тысяч франков за какой-то камешек или же тюрьма!..
Понкарди совершенно обезумел, лицо его было мертвенно-бледно, в углах рта показалась пена. Видно было, что он переживал страшную внутреннюю борьбу. Его природная жадность находилась в борьбе с присущим ему суеверием. Вдруг он не выдержал и разразился рядом несвязных, порой бессознательных фраз:
— Сто тысяч! Двести тысяч! Пятьсот тысяч!.. Миллион! Наплевать мне на деньги! Миллионы исчезают, улетучиваются, растрачиваются. Одно в жизни важно: за вас судьба или против вас! В этом вся суть. И вот судьба мне благоприятствует уже девять лет. За это время она ни разу мне не изменила, удача всегда была на моей стороне. Вы же хотите, чтобы я продал вам свое счастье. Чего ради? Вы грозите мне тюрьмой, обещаете похитить сына!.. Все это глупости! Со мной ничего не может случиться до тех пор, пока судьба будет на моей стороне. Сейчас она мой друг и мой слуга… И эта судьба, это мое вечное счастье, постоянная удача связана с застежкой. И я знаю почему! Есть камни, обладающие волшебным свойством. Этим свойством, очевидно, обладает сердоликовая застежка.
Ренин не спускал с него глаз и внимательно вслушивался в каждое его слово, в малейшие интонации его голоса. Теперь антиквар хохотал и наступал на князя. Он, видимо, сознавал свою силу, свое превосходство, и упрямство его росло.
— Миллионы? Но мне эти миллионы не нужны. Камешек, которым я владею, стоит больше всех миллионов в мире. Ведь вы уже месяц ищете его, как сами сознались. Вы у меня перерыли весь магазин, а я даже не защищался и ничего не подозревал. Зачем защищаться? Вещица сама защищалась… Она не хочет, чтобы вы ее нашли, и вы ее не найдете. Ей здесь у меня хорошо. Она — мое счастье, моя добрая фея. Все знают, что мне во всем везет. Я даже избрал своим патроном бога Меркурия, бога удачи, бога торгового счастья. Он также мне покровительствует… И в магазине у меня везде понаставлены изображения Меркурия. Посмотрите на эту полку: там их целая коллекция, такая же, как и на моей вывеске. Я купил этих божков у знаменитого скульптора, который разорился. Одного из них я могу вам подарить. Этот Меркурий вам также принесет счастье. Мой подарок вознаградит вас за вашу неудачу. Идет?!
Он взобрался по лестнице вверх, схватил с полки статуэтку и отдал ее Ренину.
— Браво! Он принимает! — со смехом воскликнул Понкарди, довольный, что противник его, видимо, сдался. — Если же он принимает, то, значит, все улажено. Ваш сын, госпожа Понкарди, вернется. Не мучьте себя. До свидания, мадемуазель Гортензия. Прощайте, сударь. Заходите, не забывайте! Я всегда к вашим услугам. Уносите свой подарок… Пусть Меркурий поможет вам… До свидания, дорогой князь!.. Всего, всего наилучшего!..
Он постепенно выпроваживал обоих посетителей из магазина, направляя их к дверям, которые вели в верхний этаж.
Самое странное было то, что Ренин не протестовал. Он ни минуты не сопротивлялся. Он ушел, как мальчик, которого наказали и выставили за дверь.
С того времени, когда он сделал свое предложение Понкарди, и до того момента, когда Понкарди выпроводил его из магазина со статуэткой в руках, не прошло и пяти минут.
Столовая Ренина выходила на улицу. Обеденный стол был накрыт на два прибора.
— Простите мне все эти приготовления, — сказал Ренин Гортензии, открывая ей двери в гостиную. — Я решил, что вы согласитесь в заключение этого полного событиями дня отобедать со мной. Не отказывайте мне в этой милости, которая завершит мое последнее с вами приключение.
Гортензия не возражала. Почему ей было не принять это приглашение: ведь условия заключенного ими договора выполнены не были!
