Арнольд Беннет - «Великий Вавилон»
Евгений побледнел.
— Значит, Ариберт, ты пытаешься дать мне понять, что мой арест в Остенде был устроен какими-нибудь агентами короля Боснийского?
— Именно так.
— С целью прервать мои переговоры с Симпсоном Леви и положить таким образом конец самой возможности моего брака с Анной?
Ариберт утвердительно кивнул.
— Ты мне хороший друг, Ариберт, ты желаешь мне добра, но ты заблуждаешься.
— А про Реджинальда Диммока ты забыл?
— Я помню: ты говорил, что он умер.
— Я не говорил ничего подобного. Я говорил, что его убили, и это также было частью заговора.
— Я совсем не верю в то, что он был убит, — сказал Евгений. — Что же касается Симпсона Леви, то я готов поспорить с тобой на тысячу марок, что мы с ним придем сегодня к соглашению и что этот миллион будет в моих руках прежде, чем я покину Лондон.
Ариберт покачал головой:
— Ты что-то уж очень уверен в мистере Леви. Разве у тебя были с ним дела и раньше?
— Да, то есть… — Евгений с секунду колебался. — Да, кое-какие. Разве найдется человек в моем положении, который в то или иное время не прибегал бы к помощи таких, как Симпсон Леви?
— Я никогда не прибегал к ней, — заметил Ариберт.
— Ты! Да ведь ты просто какое-то ископаемое! — Евгений позвонил в серебряный колокольчик. — Ганс! Я приму мистера Симпсона Леви.
Ариберт скромно удалился, а принц Евгений опустился в бархатное кресло и принялся просматривать бумаги, положенные ранее на стол старым Гансом.
— Доброго утра, ваше королевское высочество, — входя и кланяясь, проговорил Симпсон Леви. — Надеюсь, что ваше королевское высочество в добром здравии?
— Благодарю, так себе, — ответил принц.
Несмотря на то что Симпсону Леви приходилось вести дела с представителями королевской крови чаще, чем какому-либо другому простому смертному во всей Европе, он никак не мог приучиться чувствовать себя свободно в первые минуты свидания со своими высокими клиентами. Потом он овладевал собой, но вначале неизбежно смущался, багровел и его бросало в жар.
— Мы немедленно приступим к делу, — сказал принц Евгений. — Садитесь, мистер Леви.
— Покорнейше благодарю, ваше королевское высочество.
— Итак, речь идет о займе, который мы уже почти устроили, — кажется, о займе в миллион фунтов? — небрежно проронил принц.
— Да, миллион, — подтвердил Леви, играя своей поразительно толстой цепочкой от часов.
— Теперь все в порядке. Вот тут бумаги, и мне бы хотелось покончить с этим делом сейчас же.
— Точно так, ваше высочество, но…
— Но что? Несколько месяцев тому назад вы выражали полнейшее удовлетворение относительно обеспечения, хотя я готов признать, что это обеспечение довольно-таки необычного свойства. Вы также соглашались на размер процентов. Ведь не каждому, мистер Леви, удастся ссудить миллион за пять с половиной процентов, по истечении десяти лет вся сумма будет выплачена полностью. Кажется… гм… кажется, я говорил вам, что состояние принцессы Анны, которая выражает согласие принять мою руку, со временем достигнет пятидесяти миллионов марок, что равняется двум миллионам фунтов на ваши английские деньги. — Принц Евгений остановился: он не привык пускаться в откровенности с финансистами, но чувствовал, что теперь обстоятельства требовали этого.
— Изволите ли видеть, ваше королевское высочество, — начал Симпсон Леви, — дело вот в чем: я говорил, что могу продержать свободной эту сумму денег до конца июня, а вы должны были назначить мне свидание здесь до истечения этого срока. Не имея известий от вашего высочества и не зная местопребывания вашего высочества, я решил, что вы заключили какую-нибудь другую сделку — бумаги ведь сильно понизились за последние месяцы.
— Я, к несчастью, был задержан в Остенде, — сказал принц Евгений, напуская на себя как можно больше высокомерия, — важными делами. Других сделок я не заключал, и миллион мне нужен по-прежнему. Если вы будете так добры и уплатите его моему лондонскому банкиру…
— Мне очень жаль, — проговорил мистер Симпсон Леви твердым, безукоризненно вежливым тоном, удивившим даже его самого, — но мой синдикат отдал уже эти деньги в другие руки, в южную Америку. Я могу конфиденциально сказать вашему высочеству, что мы одолжили их чилийскому правительству…
— К черту чилийское правительство, мистер Леви! — воскликнул принц, побледнев. — Я должен иметь этот миллион, таково было условие.
— Допускаю, что таково было условие, — возразил Симпсон Леви, — но ваше высочество сами нарушили это условие…
Наступило продолжительное молчание.
— Что же вы хотите сказать, — снова начал принц с напускным спокойствием, — что вы не можете одолжить мне этот миллион?
— Я мог бы предоставить его вашему высочеству года через два.
У принца вырвался нетерпеливый жест.
— Мистер Леви, если вы завтра же не передадите деньги мне в руки, вы погубите одну из старейших царствующих династий и невольно измените карту Европы. Вы не держите слова, а я рассчитывал на вас.
— Извините меня, ваше высочество, — проговорил коренастый Леви, вставая с обиженным видом. — Это не я не держу слова. Я прошу позволения повторить, что деньги находятся уже не в моем распоряжении, засим желаю вашему высочеству доброго утра! — И мистер Симпсон Леви покинул приемную принца с неловким, обиженным поклоном.
Это была очень характерная для конца XIX века сцена: сытый, вульгарный, толстый человечек, родившийся на полуразвалившейся вилле в Брикстоне и находивший высшее наслаждение в воскресной прогулке по реке на дорогом электрическом катере, здесь, в отеле американского миллионера, не уступал и даже совершенно разбивал одного из представителей расы людей, веками двигавших европейскую историю и в своих родовых замках и поныне окруженных всеми внешними проявлениями помпы и могущества.
— Ариберт, — сказал немного позже принц Евгений, — ты был прав. Все кончено. Мне остается одно…
— Ты ведь не думаешь… — Ариберт оборвал племянника, пораженный.
— Да, я думаю, — быстрым шепотом проговорил Евгений. — Я устрою так, что это будет похоже на случайность.
Глава XXI
Возвращение Феликса Вавилона
Вечером того дня, когда произошло роковое свидание принца Евгения с мистером Симпсоном Леви, Теодор Раксоль бесцельно и тревожно прохаживался по вестибюлю и смежным с ним коридорам «Великого Вавилона». Всего день или два тому назад он вернулся из Остенде и изо всех сил старался забыть о деле, вызвавшем его туда, старался смотреть на него как на оконченное. Но это ему плохо удавалось. Напрасно он говорил себе, что есть вещи, которые должны быть предоставлены естественному течению. Если его опыт человека, по-своему распоряжавшегося на денежных рынках, инициатора гигантских предприятий в Нью-Йорке, научил его чему-нибудь, то он должен был научить его именно этому. И все-таки Раксоль не мог примириться с таким ходом вещей.
