Уолтер Саттертуэйт - Клоунада
— Странный у них брак.
— Причем для обоих. У него веселые, безропотные деревенские девицы, пахнущие яблоками и сливочным маслом, а у нее… — Он лукаво улыбнулся. — Ну, кроме всего прочего, у нее есть я.
— Удачная сделка.
Ледок кивнул.
— И очень удобная.
— Кто-нибудь знает о ваших с ней отношениях?
Ледок даже оскорбился.
— Mon ami, она у меня не из болтливых. Помимо всего прочего, она дама замужняя.
— Ладно, рискнем.
— А теперь, — спросил Ледок, — скажите-ка, что вы думаете о том колоритном американском парне из «Дыры в стене»?
— По-моему, он рассказывал интересные вещи.
— Какие именно? Что к смерти Форсайта имеют отношение важные люди? Или что Сабина фон Штубен была знакомой Рейли?
— Он сказал — «подругой», и как раз это любопытно.
— Но он мог преувеличить насчет их близости. Многим богачам и аристократам нравится общаться с такими, как Рейли. Это придает их жизни пикантность. Легкую остроту.
— Возможно. Но, по словам Джепсона, можно сделать вывод, что фон Штубен общалась с ним постоянно.
— И что из этого следует?
Мимо проносились уличные огни.
— Не знаю. Но мне хотелось бы побольше узнать о фон Штубен. — Я повернулся к нему. — Откуда она взялась вообще?
— Кажется, из Мюнхена.
Я кивнул.
— Завтра пошлю телеграмму в Лондон. Посмотрим, что агентство на нее найдет.
— А как насчет тех важных людей, о которых говорил Джепсон?
— Не думаю, что на это стоит обращать внимание.
Ледок нахмурился.
— Но мне казалось, вы хотели доказать, что мсье Форсайт не совершал самоубийства. Неужели намеки Джепсона показались вам неинтересными?
— Я хочу выяснить, что же на самом деле произошло в том гостиничном номере. Джепсон — так, мелкая сошка. И, похоже, наркоман. Все свои сведения он получает из третьих или четвертых рук.
— Мелкая сошка, — повторил Ледок и улыбнулся. — Très bon.[50] — Он взглянул на меня. — И все же Джепсон знал, что полиция не проявляет большого рвения в расследовании смерти мсье Форсайта.
— Мы тоже знаем. Хотя, возможно, Лагранд просто хочет не впутывать в это дело Сибил Нортон.
Сначала мы отправились ко мне в отель. После долгих пререканий с Ледоком водитель все же согласился нас подождать. Я дал Ледоку денег и вошел в лифт, а он отправился платить по счету за мое пребывание в отеле. Я сбросил с себя грязную одежду, свернул ее комом и сунул в мусорную корзину. Ботинки, в которых я путешествовал по канализации, были у меня единственными, так что я вычистил их, как мог. Затем залез в ванну и вычистил уже самого себя, тоже как мог. Была бы у меня мочалка из проволоки, я бы с радостью ею воспользовался.
Я снова оделся, сунул пистолет Ледока в карман, сложил все вещи в чемодан и спустился вниз. Стоило мне войти в холл, как я уже почувствовал исходивший от Ледока запах.
Когда мы снова уселись в такси, я тут же опустил окно со своей стороны. Ледок повернулся ко мне и грустно спросил:
— Вам что, совсем дурно?
— Да уж, извините, Анри.
Он вздохнул.
Я повернулся и посмотрел в заднее стекло. От тротуара отъехала маленькая черная машина, стоявшая метрах в шести от входа в отель. Я снова сел прямо и откинулся на сиденье.
— За нами слежка.
Ледок взглянул на меня.
— Полиция?
— Думаю, Лагранд вряд ли успел нас продать. Но даже если успел, Рейли наверняка не смог бы так скоро приставить к нам хвост.
— А мне позарез нужно попасть к себе в квартиру, — сказал он. — Я просто должен все это с себя снять.
— Мы туда и едем, — сказал я. — Да и какая разница. В полиции про вас уж точно все знают. И там наверняка уже кто-нибудь крутится.
Ледок нахмурился.
— Мы от них отвяжемся, — пообещал я. — Потом. Как только вы возьмете из дома самое необходимое.
Он уставился в окно и задумчиво погладил бородку.
— Простите, что втянул вас в эту историю, Анри, — сказал я. — В заваруху с Рейли. И с полицейскими.
Ледок повернулся ко мне.
— Нет, нет, mon ami. Я не сержусь. Просто пытаюсь сообразить, что мне нужно взять с собой. Очень трудное решение в нашем положении. Какой галстук больше подходит к канализационным стокам? — Он засмеялся и хлопнул меня по колену. — Нет-нет, я получаю большое удовольствие от нашего приключения, честное слово.
— Анри, — напомнил я, — ведь я убил человека.
Он печально кивнул.
— Да, согласен, тут нам не повезло. Но ему-то пришлось куда хуже, а? А нам еще нужно разгадать эту загадку.
— Не слишком далеко мы продвинулись.
Ледок широко улыбнулся.
— Зато мы прекрасно провели время, разве не так? Поразмышляли, подрались, побегали ночью по канализации Парижа. Все просто замечательно. — Он нахмурился. — Если не считать смерти. К тому же раза два мы с вами вполне сносно поели. — Ледок пожал плечами. — Разве можно требовать большего? А, вот мы и приехали.
Такси остановилось у дома, мало чем отличавшегося от соседних домов в этой части города. Ледок взялся за ручку дверцы и повернулся ко мне.
— Вернусь через минуту.
— Анри, берите вещи на несколько дней.
— Ясное дело, — сказал он. — Трудно сказать почему, но меня его слова не убедили.
Он вышел из такси, а я повернулся и глянул в заднее стекло. Маленькая черная машина остановилась примерно в тридцати метрах от нас. Я откинулся на спинку сиденья и стал ждать.
Через несколько минут водитель посмотрел в зеркало заднего вида и сказал:
— Vous parlez français, m’sieur?
— Нет, — ответил я, — извините.
Он печально кивнул. Как и старик у отеля, он этого как будто ожидал.
Ледоку понадобилось на сборы полчаса, но наконец он вышел из парадной двери в новом черном костюме и с большими чемоданами в руках. Судя по напряжению, с каким он их нес, они были нагружены пушечными ядрами. Водитель что-то пробормотал, открыл свою дверцу и вылез, чтобы помочь Ледоку погрузить чемоданы в багажник.
Они еще несколько минут стояли, что-то обсуждая. То повышали голоса, то говорили потише, затем вдруг снова переходили на крик, а потом опять приглушали голоса. Наконец переговоры закончились, водитель сел на свое место, а Ледок открыл дверцу и плюхнулся на заднее сиденье. От него уже попахивало ромом.
— Это все на два дня? — спросил я.
— Лучше иметь запас, чем потом сожалеть, — ответил он. Водитель завел машину и выехал на дорогу. Стоявший неподалеку черный автомобиль тоже тронулся с места.
Ледок повернулся ко мне.
— У вас найдется двести франков?
— Зачем?
