Энтони Беркли - Отравление в Уичфорде
Было уже несколько минут первого. В ответ на вопрос Роджера горничная, открывшая дверь, сообщила, что миссис Пьюрфой нет дома, а мисс Пьюрфой наверху, в своей комнате.
— Вы не передадите ей, что мы уже пришли, и если она не занята, то хотелось бы на минуту увидеться с ней.
— Да, конечно, сэр.
— Нет, не беспокойтесь, Джейн, — вмешался Алек и направился к лестнице. — Я сам об этом позабочусь.
Он откинул голову назад и открыл рог. Трубный звук, в котором все-таки можно было различить имя "Ши-и-ла" вознесся в верхние сферы.
— Ну и ну! — удивился Роджер.
Джейн, закрыв рот рукой, поспешно удалилась, издавая подавленное фырканье. Сверху донесся стук открываемой двери.
— Хэл-лоу! — раздался пронзительный вой.
— Ты нам нужна! Спускайся, — возгласила труба.
— Не могу! Дело есть! Поднимайтесь ко мне! — опять раздалось завывание.
— Мигом!
И они поднялись на второй этаж.
— Вот и хорошо, — сказала Шейла, встречая их на пороге, — входите, а я не могла спуститься. Я глажу.
— Хозяйственная молодая женщина, — сказал Роджер, проходя за ней в комнату.
— Да, приходится самой стирать и гладить исподнее. Я этого дела никому доверить не могу.
— А я очень редко этим занимаюсь, — смущенно признался Роджер, — но у меня такая доверчивая натура.
— Как вам нравится моя комната? — требовательно осведомилась Шейла. Очень удобная для разных цел. Я сама все придумала. Ее называют "Огненный столп".
— Не понимаю почему, — сознался Роджер.
— Неужели не понимаете, вы, глупый человек? Облако дыма днем и огонь в камине ночью — когда комната становится спальней. А днем это будуар. Вот то сооружение под голубым покрывалом и подушками — моя постель Когда вынешь из стола расчески, щетки и прочее, он превращается в туалетный столик, а за ширмой стоит умывальник Bon[14].
— Очень bon, — одобрил Роджер.
— А как гамма красок?
— Поразительна! Поздравляю вас.
— Да, потрясающе, — подтвердил Алек.
— Ну, значит, все в порядке. А теперь рассказывайте новости. Садитесь где хотите, на кровати всего удобнее сидеть, то есть, прошу прощения, на диване. На каминной полке сигареты. Вы не возражаете, если я буду гладить?
— Нисколько, — ответил Роджер, усаживаясь в кресло у окна и скромно отвращая взгляд от предметов туалета, которые гладила Шейла.
Он рассказал ей о результатах двух утренних интервью, о своих подозрениях касательно Мэри Блауэр и содержании разговора с Алеком на обратном пути. Шейла слушала с живейшим интересом и, когда Роджер кончил повествование, уверенно и решительно изрекла:
— Миссис Бентли не оставляла свой раствор с лимонадом на комоде, ведь мы же договорились, что она не виновата, а если бы она оставила его, то об отсутствии вины говорить не приходилось. А это значит, что и Мэри Блауэр ничего не совершила, случайно или нет. Мэри Блауэр не могла этого сделать намеренно, у нее бы наверняка духу не хватило. Эти слуги много болтают, но когда доходит до дела, они заявляют, что увольняются. Аллен тоже этого не делал, потому что не способен на такой дурацкий поступок. Значит — миссис Аллен заполучила мышьяк и попросила мужа передать его Бентли с фантастической историей о том, что это чудодейственное лекарство. Таким образом она получила возможность отомстить им обоим, понимаете? Мужу и миссис Бентли. Наверное, она предполагала, что их обоих обвинят в преступлении. Вот как все было!
— Итак, нам остается только заявить на миссис Аллен в полицию и потребовать её ареста, — сказал восхищенно Роджер. — Хотел бы я, Шейла, обладать вашим даром распутывания клубка преступлений в две секунды и, не колеблясь пи минуты, сразу же проникать в самую сокровенную тайну. Это замечательный дар. Подайте заявление об устройстве на работу в Скотленд-Ярде. Вы зря растрачиваете свой талант у гладильной доски.
— О, вы мастер и посмеяться, и насмешить, — отвечала Шейла добродушно, но этим дело и окончится, уж вы мне поверьте.
— Шейла, — неожиданно сказал Алек, — ты опять зазнаешься, пришло время тебя снова поучить.
— Отстань, Алек, или я брошу в тебя утюг, клянусь, что брошу.
— Спокойно, малыши, — поспешно вмешался Роджер. — Алек, перестань ворчать. Мне надо поговорить с мисс Пьюрфой. Серьезно, Шейла, я действительно восхищаюсь вашими проницательностью и умением предвидеть, но, хотя я просто поражен этой способностью ухватывать суть дела, есть кое-какие мелочи, которые необходимо осуществить, прежде чем мы сможем арестовать миссис Аллен. И они имеют отношение к мужу этой леди. Есть одно пустяковое дельце, с которым вы очень хорошо справитесь.
— Ладно! Выкладывайте.
— Я хочу, чтобы сразу же после ленча вы разведали для меня все, что касается этого Аллена: его место работы в Лондоне, что он там делает, каковы его привычки, какая у него репутация, каков его характер (учитывая местные строгие нравы и предубеждения) и все остальное, что можно разузнать. Сможете справиться в промежуток между обедом и пятичасовым чаем?
— О, я уже набила на этом руку, — отвечала мисс Пьюрфой, — и если вы так уж торопитесь, то я порасспрошу кое-кого прямо сейчас, перед ленчем. Еще нет половины первого, да? Сейчас кончу гладить эти дудочки, а остальное может и подождать.
— Восхитительная преданность долгу, — похвалил Роджер, — и на этом основании можно подумать о вашем повышении по службе, детектив Пьюрфой. Знаете, даже в ваших теоретических построениях, как бы ни были они несообразны, возможно, таится рациональное зерно.
Ответ Шейлы был настолько сочен и выразителен, что мы не станем его публиковать.
Во в юрой половине дня доктор Пьюрфой отправился по вызовам, а Роджер его сопровождать, захватив с собой книжку и коврик, чтобы сидеть, читать и дышать свежим воздухом, пока доктор находится в доме больного. Алек позволил миссис Пьюрфой увлечь себя в поездку с визитами которые, по ее словам, совершенно непосильны без его участия, поэтому он провел всю вторую половину дня в полудюжине гостиных. Все это время он хранил суровое молчание, не отвечая на взывающие о помощи взгляды кузины.
Так получилось, что доктору Пьюрфою в половине пятого надо было давать больному наркоз в местном госпитале, а миссис Пьюрфой и ее жертва все еще томились в плену тяжких социальных обязательств, поэтому Роджер и Шейла пили чай вдвоем.
Шейла опоздала на пятнадцать минут и, влетев, сняла мех, перчатки и села за стол, лихо сдвинув на затылок коричневую велюровую шляпку с перышком; на ней были элегантные коричневые пальто и юбка. Щеки у нее раскраснелись от пребывания на свежем воздухе, и от этого она казалась особенно хорошенькой, чему Роджер мысленно отдал дань восхищения, на какое-то мгновение пожалев, что, во-первых, ему на семнадцать лет больше, чем ей, и, во-вторых, что он считает холостяцкое положение предпочтительным образом жизни.
