Дэвид Осборн - Убийство на острове Марты
Тернер поднялся со стула и взглянул на часы.
— Это не были похороны в принятом смысле слова, — сказал он. — На дрогах сидела одна только Дороти, насколько я помню; мисс Чедвик ехала позади в своем лимузине. Хестон вывозил ее сам, когда бывал здесь. На этот раз она наняла кого-то, кажется Отиса Крэмма. Больше никто не пришел.
По телефону я предупредила Дорис, что не смогу сегодня прийти, и помчалась домой — переодеваться для поездки в большой город: лосины, высокие каблуки, непривычная для меня косметика, украшения. Через два часа я уже летела льготным рейсом в Бостон, оставив Хедер записку, что должна повидать адвоката в связи с ее делом. Я просила ее позаботиться о детях и никому не говорить о моем отсутствии, кроме Эсси.
Я не слишком представляла себе, чего хочу от этой поездки. Однако опыт подсказывал мне: стоит лишь начать задавать вопросы, как разом всплывает неожиданная информация.
Во время полета я старалась не слишком забивать себе голову разными теориями, но это у меня плохо получалось. Подпись Гленна Ротенберга могла означать, что он замешан в этом мошенничестве, а это с несомненностью указывало на Саманту как на наиболее вероятную кандидатуру для подозрения и допросов. Но это могло быть также всего лишь случайным совпадением. Если он и встречался с Грейс, когда подписывал свидетельство о смерти, то не обязательно должен был обратить внимание на перемену, произошедшую в ней, когда двумя годами позже он приехал на Остров провести свой первый сезон. Разумеется, он отметил, что она выглядит лучше, и отнес это за счет ремиссии. «Антей» — импозантный старый отель, построенный в неоэдвардианском стиле[6]: высокие потолки, расписанные фресками, мраморные колонны, пальмы в кадушках, большие бронзовые пепельницы. Дежурная, пожалуй, излишне нарядная и слишком уж хорошенькая, пошла доложить обо мне менеджеру, которого на месте не оказалось. Меня принял его помощник, бледный и чахлый молодой человек, которому, подумала я, больше бы подошло служить в похоронном бюро. При одном взгляде на этого субъекта я взыграла духом: он явно был из тех, кого женщина может без особого труда подчинить себе и даже внушить раболепие.
Я употребила против него весь арсенал женских средств, заставляя его думать, что у него есть шанс стать главным мужчиной в моей жизни, и в то же время третируя, как непослушного мальчишку. Эту технику я называла «вращающаяся дверь», она часто срабатывала, сработала и теперь. Я назвала свое настоящее имя, но представилась писательницей, которой «состоятельное семейство Уэббов» поручило подготовить для публикации большой семейный роман. Я объяснила, что Алиса Уэбб, старая дева, умерла в «Антее», по-видимому, от сердечной болезни пять лет назад и что мне нужно уточнить, когда она зарегистрировалась у них в отеле — или сама или через посредство своей спутницы, мисс Грейс Чедвик.
Я с облегчением убедилась, что помощник менеджера думает только о том, как мне угодить.
— У нас теперь все на компьютерах, — не без гордости сообщил он и провел меня в маленькую комнату, отведенную, как я поняла, целиком под всевозможную электронную аппаратуру. Он включил концевой компьютер и начал оперировать ключами. По экрану побежали зеленые линии, и через несколько секунд я увидела на выходе:
«Чедвик, Грейс, номер 1247, 17.10.80. Номер для одного. Выбыла 19.10.80. Контрольный листок 2124-5Б. Уэбб, Алиса, номер 1248, 17.10.80. Номер для одного. Скончалась 18.10.80. Контрольный листок 2124-5Б».
— Оба номера, похоже, были зарегистрированы одним и тем же лицом, на одном бланке. Вот, взгляните.
— Да, спасибо, — поблагодарила я. — Вы знаете, аутентичность материала очень важна в любой книге — она создает ауру достоверности.
Я боялась поверить в свою удачу: регистрационную карточку полагается подписывать, эта подпись должна быть настоящей. А на дате выписки я могу увидеть образец почерка самозваной Грейс, почти наверняка имеющего какие-то отличия. Обе подписи могут сравнить специалисты.
Он перешел к другому компьютеру и пустил в ход кнопки.
— Этот компьютер запрограммирован на графику, — пояснил он. — Он у нас недавно, всего несколько месяцев. Мы можем заложить в память вычислительной машины миллион регистрационных карточек в расчете на один диск, что обеспечивает надежность банка данных.
Снова побежали зеленые линии. И снова будто по волшебству на выходе появилось факсимиле регистрационной карточки с подписью Грейс Чедвик.
— А теперь взгляните на это, — предложил мой консультант. Он нажал на ключ, и сразу ожила третья машина, за несколько минут напечатавшая факсимиле на стандартном листе бумаги. Он передал мне его, не скрывая своего торжества. Я поблагодарила его самой милой улыбкой, какую он когда-либо получал, и проворно сунула листок к себе в сумку.
С трудом отбившись от его настоятельных предложений показать мне другие виды технической модернизации, проведенной в отеле, я попросила его проводить меня до такси. Теперь у меня оставалась только одна задача, но очень важная. Я дала водителю адрес похоронного бюро «Хартман энд Хартман» в южной части Бостона.
Спустя тридцать минут, заплатив чудовищную плату таксисту — за езду по перегруженному транспортом маршруту, я очутилась на пешеходной дорожке унылого рабочего квартала, у стен ветхого двухэтажного особняка, сложенного из темного камня. На нем красовалась вывеска: «Хартман энд Хартман» — дом, где правит любовь». Видимо, для тех, кому этого могло показаться недостаточно, было придумано еще одно сентиментальное новшество: в окне дома виднелись современные пластмассовые часы без стрелок, укрепленные на фоне пурпурной драпировки. Внизу стояла надпись: «Смерть не знает времени».
Вопреки невозмутимому заверению господина Тернера о «надежных партнерах», мне захотелось повернуться и бежать отсюда. Мои часы показывали уже два часа пополудни, и я не видела способа успеть домой к обеду. Но было бы глупо не довести дело до конца, зайдя так далеко. Скрепя сердце я потянула руку к звонку и нажала на фарфоровую кнопку.
Глава 16
Показавшееся на пороге существо удивило меня не меньше, чем в свое время Сюзи Симмонс. Я ожидала увидеть мужчину средних лет, живущего в южном Бостоне, ирландского собрата бакалейщика из Чилмарка; в любом случае он должен был хранить на своем лице непроницаемое выражение, свойственное, как можно было ожидать, всем гробовщикам.
Вместо этого я увидела перед собой молодую женщину, которой, по-моему, больше подходила роль распорядительницы на дискотеке. Ее длинные темные волосы были распущены, черные джинсы плотно облегали изящные формы. Костюм дополняла блестящая белая блузка из сатина, отделанная стеклярусом вокруг чрезвычайно смелого декольте, и черные башмаки. Ее фигуре могла бы позавидовать любая кинозвезда. Несмотря на злоупотребление косметикой, что гораздо более пристало стриптизерше из ночного клуба, несмотря на резкие экзотические духи, она показалась мне весьма привлекательной.
