Рекс Стаут - Рассказы
— Ну, даже не знаю… Голову она как-то по-другому держит. Можно догадаться.
Вот так — догадаться. Я стал считать Дэла непогрешимым во всех вопросах, касающихся лошадей — запряженных ли в экипаж, под седлом или без седла. Ясно одно: он любил своих лошадей больше, чем своих клиентов, хотя последних понимал не хуже. И я не уверен, что в этом он не прав.
Это произошло июльским вечером. Дэл и я, как обычно, сидели во дворе, когда впервые появился на сцене этот персонаж по имени Грубер. Так он назвал себя Дэлу, Мы обратили на него внимание сразу же, как только увидели, как он странной, крадущейся и одновременно вызывающей походкой быстро прошел к воротам конюшни. В ответ на вопросительный взгляд Дэла я пожал плечами:
— Никогда не видел его раньше…
Через минуту незнакомец вышел из конюшни, приблизился ко мне и сказал:
— Ребята отправили меня сюда. Это вы хозяин?
Кивком я показал на Дэла, и незнакомец, повернувшись к нему, заявил, что хотел бы нанять упряжку. Я воспользовался возможностью и оглядел его с ног до головы. Лет пятьдесят с хвостиком. В хорошем сером костюме из сака и черном котелке, жесткое, хитрое лицо с маленькими бесцветными глазками, которые он чуть приоткрыл, когда заговорил. Голос его обладал странным свойством разом переходить от мягкого мурлыканья к раздражающему скрипению.
— Куда вы поедете? — спросил, нахмурившись, Дэл.
Было ясно, что посетитель ему тоже не понравился.
Незнакомец ответил, что ему нужно на ферму Джона Хокинса, и Дэл, выяснив его имя и степень умения обращаться с лошадьми, окликнул одного из конюхов и велел подать одноместную открытую коляску. Пока тот выполнял распоряжение, Грубер расспросил, как ему ехать, и Дэл очень подробно рассказал о дороге.
Он всегда серьезно относился к этим разъяснениям — не столько, мне кажется, в интересах клиента, сколько в силу того, что по опыту знал: сбившись с пути, тот сорвет злобу на лошади.
— Туда хорошая дорога, — закончил Дэл, когда коляску подали и Грубер в нее вскарабкался. — За час доберетесь. Если задержитесь до ужина, Джон позаботится о лошади. Джон Хокинс всегда сначала животных кормит, а потом уж себя.
Незнакомец кивнул и встряхнул вожжи. Нэнни, одна из лучших кобыл в городе, перешла на красивую рысь, лишь только ее копыта коснулись дороги.
Дэл и я молча курили. Через несколько минут, когда коляска исчезла из виду, я вынул изо рта сигару и сказал задумчиво:
— Странный тип.
Дэл кивнул:
— Да, не могу понять, кто он. Смахивает на сыщика. Похоже, что из Денвера. Что, черт возьми, ему нужно от старого Джона Хокинса?
Тот же вопрос вертелся и у меня в голове: более несхожих людей, чем этот тип и фермер, к которому он поехал, трудно отыскать. Джон Хокинс появился здесь пять лет назад неизвестно откуда и купил ферму старика Миллера, сразу заплатив шесть тысяч долларов наличными. Я знал сумму, потому что, как адвокат, оформлял сделку.
Кто посмеивался над стариком, кто жалел его: хуже фермы Миллера не было во всей округе. Но Хокинс скоро доказал, что если он и не понимает ничего в земле и фермерстве, то умеет работать и учиться. Он раздобыл книгу по удобрениям и на следующий год собрал на своем западном участке приличный урожай кукурузы, хотя чуть ли не голодал все это время. На третий год дела пошли еще лучше, да вдобавок Хокинс уже получал прибыль и от разведения птицы.
Его стали уважать, им восхищались, потому что Хокинс работал как никто в деревне, а ведь он не мог стать и на день моложе своих пятидесяти пяти — сгорбленный, седой, с морщинистым лицом, он был молчаливым, закрытым человеком, а в глазах его читалась какая-то пугающая покорность.
Определенная часть местного общества особенно интересовалась его птицей, и вы поймете, какая именно часть, если узнаете, что на птичнике хозяйничала дочь Хокинса. Ее звали Жанет. Самым действенным призывом вернуться «назад на ферму» могла бы послужить реклама с фотографиями Жанет «до» и «после».
Когда эта девица появилась тут впервые — а я видел, как она шла по Главной улице со своим отцом, маленькое худющее прыщавое создание с пустыми сонными глазами, которые ни на кого не желали смотреть, — то издали казалась недокормленным двенадцатилетним подростком, а вблизи — раза в два старше. На самом деле ей было тогда девятнадцать.
Через год она стала совершенно другой. Не знаю, сумею ли описать ее, потому что я еще не достиг преклонного возраста и три года лелеял по отношению к Жанет Хокинс некие надежды, которые впоследствии оказались напрасными. Хотя внешность девушки изменилась разительно, эти превращения происходили постепенно, так что трудно было бы сказать, когда они начались и в чем состояли. Кожа ее приобрела цвет молока с розами, глаза зажглись огнем и счастьем молодости, фигура стала гибкой, движения — быстрыми и грациозными. Но было и нечто более глубокое: возрождение духа — истинная причина смеха, пронизывающего вас с головы до пят, и взора, лучащегося радостью. Она была великолепна. Уж я-то знаю.
Вскоре Жанет, конечно, стала объектом внимания мне подобных. Тут-то и началась гонка. Сперва на горизонте, кроме старого Джерри Пратта, владельца пятисот акров в южной части округа, появились два-три молодых фермера, за ними потянулась дюжина горожан, и в том числе Дэл Виллетт, который все лето каждый вечер приезжал к Хокинсам, но с Жанет проводил мало времени. Дэл был слишком деликатен, и его быстро задвинули в угол, а я лично думаю, что он вообще-то и не очень надеялся. Они со старым Хокинсом сидели на заднем крыльце, беседуя о лошадях, — так и подружились. Часов в девять появлялась с кувшином лимонада Жанет, уже обслужив тех, кто сидел на передней веранде, — там всегда кто-нибудь да был, — и чуть позже мы уходили все вместе. Не раз я видел, как два-три парня пешком и столько же на автомобилях гуськом удалялись от Хокинсов.
Когда мы узнали, что в гонку включился Вальтер Роджерс, все соперники были готовы тут же сдаться. Роджерс, тридцатилетний президент местного банка, владел самым крупным в округе состоянием. Он был славным, тоже очень трудолюбивым малым, и его любили. Большинство из нас с горечью признало, что именно он лучше всех подходит Жанет Хокинс, и, поняв, что шансов не осталось, капитулировало. Нам следовало бы учесть, что Жанет не из тех девушек, которых привлекает машина с восьмицилиндровым мотором и трое слуг, но тем не менее мы по-своему были правы. Шанс свой мы упустили.
В конце сентября Жанет вышла замуж за Роя Нельсона, работящего молодого фермера, который жил от нее в пяти милях и который, чтобы увидеть ее, дважды в неделю отмеривал это расстояние туда и обратно пешком, так как считал, что лошади, проработавшие весь день, больше нуждаются в отдыхе, чем он сам.
