Глэдис Митчелл - Убийства в Солтмарше
— На него указывает далеко не все, — возразила миссис Брэдли. — Для начала подумайте, зачем Коре Маккенли понадобилось притворяться, будто она отправилась в Лондон и поступила в театральную труппу?
— Чтобы освободиться от Берта и встретиться с любовником. Я полагал, ваша версия строится именно на этом допущении.
— Да. Так подумайте, дорогой сэр Малкольм. Подумайте, прежде чем звонить в полицию.
— Вы же не хотите сказать, что Кора и ее любовник провели ночь — или часть ночи — перед тем как ее убили, в Бунгало, втайне от Берта?
— Отличный способ пощекотать себе нервы, и как раз в духе Коры. Жаль мне ее. Она скучала и оттого повела себя скверно, точно избалованный ребенок. И была наказана за свой грех слишком жестоко.
— Грех? — переспросил я, записав фразу.
— Подумайте сами, мой мальчик!
— Но вы ведь не считаете такое поведение грешным, — возразил я.
— Я не считаю, а другие считают.
Оба собеседника согласно кивнули.
Потом миссис Брэдли добавила:
— На вашем месте, сэр Малкольм, я бы поинтересовалась у инспектора, сильно ли Берт устал в ту ночь или, точнее, под утро.
— Если он устал, как я, — вставил я, — он ни о чем, кроме сна, уже не думал.
— Отличная мысль! — воскликнул сэр Малкольм, не обращая внимания на мою реплику. — Так и поступлю.
— И правильно, — похвалила миссис Брэдли. — И если вы считаете Берта убийцей, то задайте себе вопрос: где он держал тело, пока не спрятал его в гроб Мэг Тосстик?
— А еще история с гробом! — Сэр Малкольм потер подбородок. — Вот задачка. Такая дерзость даже восхищает! И, однако, не могу понять — как вы догадались?
— Это было очевидно. Все вертится вокруг убийства Мэг Тосстик. Надеюсь, казнь Боба Кэнди отсрочат.
— А что вы о нем думаете?
— Вы о результатах разбирательства?
— Нет. Я хотел спросить, к какому вы сами пришли выводу — виновен Кэнди или нет?
— Как я уже говорила Ноэлю, по-моему, Кэнди либо невиновен вообще, либо действовал под чьим-то давлением, причем подстрекатель знал его достаточно хорошо и мог — или могла — предугадать реакцию молодого человека на заявление, что его возлюбленная позволила себя соблазнить негру и родила ребенка-мулата.
— Что?! — В один голос вскричали мы с сэром Малкольмом.
— Помните, Ноэль, вы по моей просьбе выясняли, как в деревне относятся к смешанным бракам? Сначала мистер Куттс прочел проповедь о братской любви, а потом под вашим искусным и деликатным руководством все обсуждали эту тему.
Миссис Брэдли повернулась к начальнику полиции.
— Главное, что мешало мне найти подозреваемого в убийстве Мэг Тосстик, — загадка, на первый взгляд абсолютно неразрешимая: время, когда совершили преступление.
— Вы не согласны с заключением врача?
— Нет, я о другом, — поспешила объяснить миссис Брэдли. — С экспертами я не спорю из принципа.
— Из принципа?
— Да. Иногда меня тоже просят выступить в качестве эксперта. Нет, меня озадачило, что девушку убили через несколько дней после рождения ребенка. Если Боб — или же соблазнитель Мэг — убил ее, когда уже вся деревня знала о незаконнорожденном младенце, то убил по какой-то иной причине, не из-за ее неверности или боязни огласки. В деле явно есть неизвестные нам факторы, поскольку здесь имеют место два обстоятельства, казалось бы, взаимоисключающие. Первое: убийство, по-видимому, совершил Боб. Второе: как раз Бобу незачем убивать ее именно теперь, после рождения ребенка, а не, скажем, полгода назад, когда его потрясло известие о беременности любимой девушки. Полагаю, на убийство его толкнул некто, заинтересованный в ее смерти, сообщив, что девушку соблазнил Фостер Вашингтон Йорк, слуга Берта, и она родила черного ребенка. На самом деле это не так, и основан мой вывод на исчезновении ребенка.
— На исчезновении? — переспросил начальник полиции.
— Отчасти. Если вы сейчас поговорите по телефону с миссис Лори и спросите о ребенке, то наверняка узнаете, что ребенок был белый.
— Дорогая моя миссис Брэдли, полиция своими расспросами уже довела мистера Лори до белого каления, а его супругу до истерики. Думаю, от них уже ничего не добиться. Но если хотите, я попробую.
— Между прочим, сэр Малкольм, — спросил я. — Насколько я знаю, у обоих Лори на понедельник есть алиби, а вот как насчет вторника?
Он отечески улыбнулся и опять открыл портфель.
— Естественно, инспектор и его ребята с Лори не церемонились, ведь первое убийство произошло у них в доме, хотя их там и не было, а люди никак не могут отвечать за то, что произошло в их отсутствие. Однако, друг мой, с убийством Коры их ничто не связывает.
— Как это? — Я припомнил, что Дафни терпеть не могла мистера Лори. — А подземный ход к таверне и коридор к нему, который прокопал Берт для своих… развлечений? — закончил я, поймав взгляд миссис Брэдли. Да, чуть не выдал Берта. Нечего и говорить, нечаянно.
— Вот. — Сэр Малкольм пошуршал бумагами и отыскал нужную. — Супруги Лори утром отправились в банк, в Уаймут-Харборе, и позавтракали там в гостинице. Это точно установлено. Днем Лори спал в беседке — в этом клянутся садовник и его подручный, — а миссис Лори помечала новые скатерти, и ей помогали две девушки. В половине пятого Лори пили чай, потом включили радио и позвали послушать работников, и с момента открытия бара до самого закрытия оставались у всех на виду. Что скажете?
Сэр Малкольм отправился к телефону и через пять минут вернулся. (Миссис Брэдли все это время молча смотрела в огонь.) Вернулся он весьма довольный.
— Следовало поставить на негритенка, — заявил он, усаживаясь.
Миссис Брэдли была поражена.
— Не хотите ли сказать, что ребенок родился черный? — недоверчиво спросила она.
Начальник полиции с мягкой улыбкой закивал, словно китайский болванчик.
— В самую точку попали! — не слишком изящно, зато доходчиво ответил он.
Миссис Брэдли закачала головой так же выразительно, как он кивал.
— Говорю вам, уважаемый сэр Малкольм, — тихо, но твердо сказала она, — это совершенно невозможно.
— Чтобы вас убедить, я мог бы обратиться к Фостеру Вашингтону Йорку, но наш смуглянок станет отпираться. — Натянув собеседнице нос, сэр Малкольм явно повеселел. — Ребенка мы предъявить не можем, так чего мы добьемся?
— Продвинемся еще на шаг вперед.
— Однако, по словам миссис Лори, этой доброй женщины, ребенка скрывали только из сочувствия к бедняжке Мэг. Стоило ей представить, как она потом будет людям в глаза смотреть, с ней делалась истерика, и вот они ради нее хранили тайну.
