Кармен Посадас - Маленькие подлости
Далее появляется Гладис. В ее обязанности входит обслуживание столиков с наивозможной быстротой при девяноста семи килограммах колыхающейся колумбийской плоти (впрочем, танцуя под «соны» маэстро Эскалоны, она превращается в проворную девушку). Следом подтягиваются братья-близнецы Гутьеррес, неразличимые и неразлучимые виртуозы-музыканты, играющие на всех возможных инструментах, начиная с кубинских кахона, бонго и аккордеона «гуахиро», продолжая, естественно, гитарой и мексиканской трубой и заканчивая кеной, имеющей ограниченное применение в «Хуаните Банане», поскольку используется в основном для исполнения музыки в афроамериканских ритмах.
Именно к этому замечательному бару направились той ночью два человека, понимающие толк в настоящей музыке в стиле «латина» и желающие отдохнуть от дневной рутины, расслабившись под песни в исполнении братьев Гутьеррес и своем собственном.
Вот они приближаются к бару. Один идет по тротуару слева, засунув руки в карманы и насвистывая какой-то веселый мотивчик. Другая движется по тротуару справа, прячась от любопытных глаз под меховым манто. Они одновременно достигают входной двери:
– Пхошу вас, пхоходите.
– Ну уж нет, сеньора, только этого недоставало, проходите вы, пожалуйста!
Входит мадам Лонгстаф. Входит Карел Плиг, готовый провести бессонную ночь накануне поездки в загородный дом Тельди. Они здороваются с холодной любезностью, как принято между поверхностно знакомыми людьми, например членами религиозной секты или масонской ложи.
Они садятся к стойке (Карел – в левом конце, мадам – в правом), заказывают напитки (Карел – «дайкири», мадам – «кайпиринья») и настраиваются на праздник. Они – единственные посетители, и, как обычно в подобных ситуациях, между клиентами и обслуживающим персоналом возникает чувство товарищества и братства. После трех «кайпиринья» Рене сидит перед стойкой рядом с мадам Лонгстаф, а Гладис и Карел танцуют под мелодию песни «Снежный ком», которая в интерпретации братьев Гутьеррес звучит одновременно и ритмично, и очень лирично, приводя ясновидящую .в полный восторг. Музыка закончилась, мадам Лонгстаф спросила у Карела, как его зовут, и тот представился. Она пригласила его составить ей компанию и отведать напиток ее родины Бразилии.
Налиток называется кашаса[60]. Попробуй, читатель, и ты почувствуешь, как мелодии у тебя зазвучат совсем по-другому, гораздо лучше.
Карел убедился в чудодейственном влиянии напитка на вокальные способности: не прошло и пяти минут, как его дуэт с мадам Лонгстаф оказался в центре восхищенного внимания персонала «Хуаниты Бананы». Мадам восседала на высоком стуле перед стойкой, Карел, тоже на стуле, покашливал рядом с ней, прочищая горло, чтобы спеть с чувством.
Случись Нестору Чаффино наблюдать эту идиллию, он, несомненно, нашел бы еще один аргумент в пользу своей теории о том, что случайности при наличии свидетеля, знающего об их взаимосвязях, становятся закономерностями. Карел и мадам Лонгстаф провели незабываемую ночь, исполняя дуэтом популярные песни «Аврора», «Мне пришлось проиграть», «В этом явился Фидель», а также «Девушка из Ипанимы» en brasilero[61]. Поскольку они ничего не знали друг о друге, им и в голову не пришло, что их связывают общие знакомые. Даже могучие паранормальные способности мадам не сработали. А ведь она, продолжательница дел лесных бирнамских ведьм, запросто могла предупредить Карела насчет завтрашних событий в доме Тельди, сказать о неминуемой гибели Нестора. И еще она могла сообщить о необычных обстоятельствах, при которых повар умрет, хотя бы повторить прорицание, произнесенное в тот вечер, когда Нестор и Карлос пришли к ней: повару нечего бояться до тех пор, пока не выступят против него четыре «т». Да, все это мадам могла сделать, например, когда объясняла Карелу Плигу, как приготовить в эфирной среде смесь сверхъестественных сил и маленьких подлостей. Но Лонгстаф промолчала; может быть, она была слишком занята, разучивая с юношей красивую песенку, исполняемую Пакитой ла дель Баррио, которую очень хорошо петь именно на два голоса.
Конечно, зная о таланте мадам Лонгстаф и ее специфическом чувстве юмора, легко предположить, что она действительно пыталась намекнуть молодому человеку о чем-то. Однако что толку! Любые предположения повиснут в воздухе «Хуаниты Бананы» также, как до нынешнего дня плавают там звуки песни – не кубинской, не бразильской, а мексиканской, – они исполнили ее дуэтом, обнявшись, голосами, надломленными из-за выпитой кашасы, Потому что под аккомпанемент братьев Гутьеррес (один на гитаре, другой на пианино) Марлена Лонгстаф заставила Карела повторить целых три раза слова припева знаменитой «ранчеры», исполняемой Пакитой ла дель Баррио:
Обманула тебя раз, обманула два, обманула три;
И после этих трех раз, после этих трех обманов,
Не хочу тебя больше видеть…
5
ЭРНЕСТО И АДЕЛА В ЛИФТЕ
Вечером перед отъездом в загородный дом «Лас-Лилас» Эрнесто и Адела Тельди еще раз обсудили детали званого ужина.
– Вместе со Стефанопулосами всего получается тридцать три человека, эта цифра мне никогда не нравилась, – сказал Эрнесто Тельди.
– Потому что в этом возрасте умер Христос? И Александр Великий? И Эвита Перон тоже? – осведомилась Адела. – Впрочем, сомневаюсь, что именно это тебя волнует, полагаю, есть другие причины для суеверия.
Разговор происходил по телефону. Супруги Тельди занимали смежные номера в отеле «Палас». Ни Эрнесто, ни Адела не пользовались спрятанной от чужих глаз дверью между номерами, хранившими в своей памяти немало любовных встреч. Благословенная дверь была призвана защитить репутацию тайных любовников: утолив страсть, они могли разойтись в разные стороны без опасения быть разоблаченными. В случае Тельди дверь выполняла прямо противоположную задачу: будучи постоянно запертой, она выдавала секрет обитателей номеров, поскольку супруги давно существовали как две параллельные линии, которым если и суждено пересечься, то лишь в бесконечности,.. Впрочем, нет правил без исключения, и в обозримом будущем Адела и Эрнесто наверняка соединятся в одной точке, а именно могиле. Таковы требования общества, обязательные даже для тех супружеских пар, которые на самом деле не испытывают друг к другу ничего, кроме равнодушия.
– Я разве не говорил тебе, что есть проблема с господином Альгобрангини, Адела? Он терпеть не может Стефанопулоса – кажется, они поссорились из-за какого-то персидского ковра. Нельзя, чтобы обидчивые коллекционеры оказались рядом за столом. Иначе они испортят нам весь вечер. Займись этим.
