Альфред Мейсон - Вилла «Роза»
– Но бедняга боится попросить выходной. Он ведь совсем недавно служит у мадам.
– Конечно, мадам даст ему выходной, если он попросит, – с улыбкой сказала Селия. – Я завтра с ней поговорю.
– Это будет очень любезно с вашей стороны. Но может быть… – Элен запнулась.
– Да?
– Может быть, мадемуазель лучше сначала поговорит с Серветазом, чтобы подбодрить его – пусть сам попросит. У мадам есть свои причуды, не так ли? Ей не нравится, когда забывают, что она хозяйка.
Соответственно, на следующий день Селия поговорила с Серветазом, Серветаз – с мадам, и она ответила:
– Ну конечно. Надо решить, в какой день.
Тут и Элен смиренно выступила со своим предложением.
– Раз мадам ждет подругу во вторник, может, тогда ему лучше и взять выходной? Мадам не захочет далеко уезжать после обеда.
– И правда, – приободрилась мадам Довре. – Мы пораньше пообедаем в Эксе и вернемся сюда.
– Тогда я скажу ему, что он может уезжать завтра, – сказала Селия.
Этот разговор состоялся в понедельник. Вечером мадам и Селия, как обычно, пошли обедать на виллу «Флёр».
– Я была не в духе, – ответила Селия следователю, когда он попросил объяснить приступ отчаянья, свидетелем которого невольно стал Рикардо. – Мысль о предстоящем сеансе становилась все более ненавистной. Мне чудилось, что я веду себя как предательница по отношению к Гарри. Нервы были натянуты до предела. Я вообще в тот вечер была сама не своя, – извиняющимся тоном добавила она. – За обедом я решила, что если после обеда встречусь с Гарри, а я была в этом уверена, то расскажу ему всю правду о себе. Но когда встретила его, то испугалась. Я знала, как он может жестко смотреть. Я была в ужасе от того, что он обо мне подумает. Я боялась его потерять. Нет, говорить я не могла, не хватило мужества. Из-за этого я еще больше на себя разозлилась и… и поссорилась с Гарри. Он удивился – но ведь это естественно, правда? Что еще можно поделать в таких обстоятельствах, как не поссориться с человеком, которого любишь? Да, я с ним поругалась, наговорила всякого в надежде обидеть его. Потом убежала, чтобы не расплакаться. Я пошла играть и все проиграла, кроме билета в пять луи, но игра меня не успокоила. Чувствуя себя несчастной, я выскочила в сад. Я вела себя, как ребенок; в этот момент меня и увидел мистер Рикардо. Меня мучила не потеря небольшой суммы, а мысль, что я трусиха. Потом мы с Гарри помирились, и я, как последняя дура, решила, что он сейчас попросит меня выйти за него замуж. Л в этот вечер я не хотела! О, я хотела, чтобы он мне это предложил, хотела больше всего на свете – но не в этот вечер. Я чувствовала, что должна покончить с сеансами и всеми трюками до того, как выслушаю его и отвечу «да».
Эта простодушная исповедь тронула сердце судьи, который слушал ее с глубокой жалостью, прикрыв глаза рукой. Девушка чувствовала себя недостойной Гарри Ветермила! Она отдала ему свое сердце; ее переполняла гордость от мысли, что он ее тоже любит, – какая горькая ирония! В душе судьи нарастал гнев против этого человека.
– Продолжайте, мадемуазель, – сказал он, и голос его предательски дрогнул.
– Мы договорились встретиться в среду, это слышал мистер Рикардо.
– Вы сказали ему, что «были бы рады его видеть» в среду, – уточнил судья, цитируя показания Рикардо.
– Да. Я имела в виду, что к тому времени во всех этих обманах будет сказано последнее слово и я смогу с чистым сердцем выслушать то, что он намерен мне сказать… – Ее голос прервался. Она с трудом овладела собой. – Потом мы пошли домой.
Однако во вторник утром от Адели Тейс пришло письмо. Она приглашала мадам Довре с Селией в Аннеси, чтобы пообедать в местном отеле, а потом вместе вернуться в Экс. Предложение соответствовало настроению мадам Довре. Она пребывала в лихорадочном возбуждении.
– Да, так будет лучше; спокойно пообедаем в тихом месте, где пас никто не знает, – сказала она и посмотрела в расписание. – Есть обратный поезд, который приходит в Экс в девять часов, так что мы не испортим праздник Серветазу.
– Родители будут его ждать, – подтвердила Элен.
Итак, Серветаз уехал в Шамбери в час пятьдесят, а позже мадам Довре и Селия поехали на поезде в Аннеси. Пожилая дама мечтала о том, чтобы сегодня ей наконец явилась «она», а юной девушке страстно хотелось крикнуть: «Сегодня – в последний раз!» Эту фразу она повторяла снова и снова: «В самый последний раз».
Тем временем Элен Вокье старательно сожгла письмо Адели. Она осталась на вилле «Роза» в компании уборщицы, которая на допросе показала, что Элен сожгла в кухонной топке какое-то письмо, а потом долго раскачивалась в кресле с довольной улыбкой, время от времени облизывая губы. Но сама Элен Вокье ни словом не обмолвилась об этом эпизоде.
Глава 17
Во вторник днем
В Аннеси, в саду отеля на улице Паквир, их нетерпеливо поджидала Адель Россинол – под этим именем выступала Адель Тейс. Это была высокая, гибкая женщина; по настоянию Элен она оделась в длинное платье и жакет из сапфирового бархата, который несколько смягчал ее вульгарную, хоть и привлекательную внешность и придавал фигуре некоторую элегантность.
– Так вот она какая, ваша замечательно умная мадемуазель, – приветствовала ее Адель с добродушной насмешкой.
– Умная? – откликнулась Селия и в упор посмотрела на Адель, как будто старалась разглядеть, какую загадку та скрывает.
Селия сразу начала играть свою роль. Поскольку играла она в последний раз, в ее игре не должно быть ошибок. Ради себя самой, ради счастья мадам Довре сегодня вечером она добьется успеха. Подозрения Адели окажутся напрасными. Селия ответила ей спокойно и очень серьезно:
– Человек, находящийся под влиянием духа, не подчиняется своему разуму. Он делает то, что приказывает дух.
– Прекрасно, – зловеще произнесла Адель. – Я очень надеюсь, мадемуазель, что вы позаботитесь о том, чтобы сегодня какой-нибудь забавный дух вами управлял и появился перед нами.
– Я всего лишь живые ворота, через которые духовные формы переходят из сферы мыслительной в мир материи, – ответила Селия.
– Именно так, – примирительно сказала Адель. – А теперь будем материалистами и пообедаем. Мы сможем позабавиться болтовней мадемуазель позже.
Мадам Довре возмутилась. Селия, со своей стороны, почувствовала себя ничтожной и униженной. Они начали обед в саду, но пошел дождь и загнал их в помещение. В этот час в зале было несколько человек, но они сидели далеко и не могли их слышать. Адель Тейс продолжала говорить насмешливо и иронично. Она тщательно подготовилась к своей роли. Она привела в пример немало случаев разоблачения Евсафии Палладии и доктора Слейда – «шутников Давенпорта», как она их назвала. Адель знала, какие меры предосторожности надо принимать против ловкачей и почему эти меры не срабатывали. Весь ее разговор имел одну-единственную цель – у ее собеседниц должно было сложиться мнение о ее скептическом отношении к спиритизму, чтобы в дальнейшем им казалось вполне естественным, что она настаивает на серьезной проверке Селии. Дождь прекратился, и кофе они пили на террасе. Насмешки Адели несказанно огорчили мадам Довре. С фанатичным блеском в глазах она твердила:
