Эрл Гарднер - Дело очаровательного призрака
– Я рассказала ему о том, что произошло. Я не обсуждала с ним свои показания.
– Вы представили ему то, что намерены сказать, когда окажетесь в свидетельской ложе?
– Ну, в некотором роде.
– Вы рассказали ему все, что случилось?
– Да.
– И заявили, что это настоящие рубины?
– Да.
– Вы находились в десяти футах от них?
– Да.
– Не ближе?
– Нет, наверное, нет.
– Сколько времени вы оставались в дверном проеме?
– Секунд десять.
– Давайте теперь поговорим о принадлежащем вам рубине. Он вставлен в кольцо?
– Да.
– Рубин – это ваш камень по гороскопу?
– Да.
– С конкретно этим рубином у вас связаны какие-то сентиментальные воспоминания?
– Да.
– Вы много раз надевали кольцо с тем рубином и смотрели на него?
– Да.
– Держа всего в нескольких дюймах от глаз?
– Да.
– И все равно вы не в состоянии с уверенностью утверждать, что это настоящий рубин. Тем не менее вы хотите, чтобы присяжные поверили вам, когда вы заявили, что, находясь в десяти футах в течение десяти секунд, вы, не колеблясь, определили, что все камни, лежавшие на кровати, настоящие. Я правильно вас понял?
– Ну… когда вы это так сформулировали, то, конечно, звучит абсурдно.
– Звучит абсурдно, потому что это абсурд. Вы не являетесь экспертом по драгоценным камням.
– Нет, но можно определить, драгоценные это камни или нет.
– Каким образом?
– Это понимаешь инстинктивно. По тому, как они блестят.
– Но вы не поняли это инстинктивно – что касается рубина, принадлежащего вам уже десять лет. Вы просто предполагаете, что он настоящий. Вы не знаете, подделка это или искусственный драгоценный камень, не так ли?
– Ну, я… он несколько отличается от рубинов, лежавших на кровати.
– Каким образом?
– В тех рубинах было больше огня.
– Значит, вы предполагаете, что принадлежащий вам в течение десяти лет рубин не является настоящим, это подделка или искусственный драгоценный камень?
– Я не знаю.
– Сколько драгоценных камней лежало на кровати?
– Наверное, около пятидесяти.
– Могло оказаться и больше?
– Могло. Могло быть даже семьдесят пять.
– Если вы за десять секунд осмотрели семьдесят пять камней, то вы делали это со скоростью семь камней в секунду. Я правильно сосчитал?
– Наверное.
– А вам известно, что опытный ювелир тратит во много раз больше, причем используя увеличительное стекло, чтобы определить, является камень настоящим или это подделка?
– Предполагаю, что так.
– Тем не менее вы, абсолютно не разбирающаяся в камнях, не являющаяся владелицей настоящих драгоценностей, за исключением одного рубина, в подлинности которого вы сомневаетесь, заявляете под присягой, что смотрели на семьдесят пять камней в течение десяти секунд с расстояния десять футов и определили, что все они настоящие?
– Я так не говорила. Я не заявляла, что все они настоящие.
– Сколько среди них было поддельных?
– Я не знаю.
– Какой процент составляли поддельные?
– Я не знаю.
– Сколько было настоящих?
– Я не знаю.
– Хотя бы один был настоящий?
– Да, конечно.
– Два?
– Я говорю, что не знаю.
– Вот именно. Вы не знаете, был ли среди них хотя бы один настоящий, не так ли?
– Я думаю, что был.
– Инстинктивно?
– Да.
– Вы просто увидели сверкающую груду камней?
– Да.
– У меня все, – объявил Мейсон, улыбаясь присяжным.
Гамильтон Бергер встал со своего места. Победная улыбка не сходила с его губ.
– Давайте предположим – для того, чтобы мне задать следующий вопрос, – что Дугласа Хепнера убили шестнадцатого августа примерно в пять часов вечера, – обратился он к Этель Белан. – Вы видели драгоценные камни до или после его смерти?
– Я возражаю, – заявил Мейсон. – Это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу. Это спорный вопрос. Я считаю образ действий окружного прокурора неправильным, поскольку только что заданным вопросом он показывает свою предубежденность.
– Возражение принимается, – с суровым выражением лица постановил судья Моран. – Присяжные не должны брать во внимание только что прозвучавший вопрос.
– Хорошо, – согласился с решением суда Гамильтон Бергер. – Когда вы видели эти камни?
– Шестнадцатого августа.
– А в какое время?
– Около шести вечера.
– У меня все.
– У меня тоже все, – объявил Мейсон.
– Теперь я хотел бы пригласить мисс Сьюзен Грейнджер в качестве своей следующей свидетельницы, – сказал окружной прокурор.
Сьюзен Грейнджер прошла вперед и приняла присягу.
– Ваше полное имя – Сьюзен Грейнджер и вы проживаете в триста пятьдесят восьмой квартире в доме «Белинда»?
– Да, сэр.
– Вы мисс или миссис?
– Мисс.
– Вы одна проживаете в триста пятьдесят восьмой квартире?
– Да.
– Вы несколько раз ездили в Европу?
– Да, я интересуюсь искусством. Я провожу столько времени и трачу столько денег на европейские картинные галереи, сколько могу себе позволить. Я изучаю эффекты света и тени, работы старых мастеров и собираю данные, о которых мне не хотелось бы сейчас говорить, потому что я намерена раскрыть их в книге по искусствоведению, которую пишу в настоящий момент.
– Вы недавно вернулись из Европы?
– Да.
– И на борту теплохода по пути домой вы познакомились с Дугласом Хепнером?
– Да.
– И подружились с ним?
– Да, мы проводили много времени вместе на борту судна.
– Что произошло потом?
– Я не видела Дугласа… какое-то время, а потом случайно столкнулась с ним, и он пригласил меня вместе провести вечер…
– Когда он пригласил вас вместе провести вечер?
– Во второй половине июля.
– А дальше?
– Мы два или три раза ужинали вместе с ним, и он сказал…
– Мы не имеем права представлять подобный разговор в качестве доказательства, – перебил Гамильтон Бергер, пытаясь показать присяжным, что он в точности следует установленному порядку. – Правда, я считаю, что вы можете рассказать о сложившихся между вами взаимоотношениях.
– Мы стали настолько близки, что он начал делиться со мной событиями из своей жизни и мыслями о них.
– И вы многократно ходили вместе куда-то?
– Да.
– И иногда по возвращении вы приглашали его подняться к себе в квартиру?
– Да, он провожал меня до дома и, как дань вежливости, я приглашала его зайти выпить стаканчик, и он никогда не отказывался.
– К сожалению, мы не имеем права представлять ваши разговоры в качестве доказательств, но я хочу спросить вас, не обсуждал ли когда-либо Дуглас Хепнер с вами обвиняемую, Элеонору Корбин?
