Джон Карр - Капкан для призрака
— Что с вами происходит, Майкл?
Юноша закашлялся. Это был студент-отличник и весьма симпатичный, несмотря на свое угловатое костлявое лицо и слишком угловатые манеры. Майкл Филдинг ответил упавшим, запинающимся голосом:
— Я знаю, доктор, что обычно вы так с пациентами не договариваетесь. Но я подумал, что этот случай не совсем обычен. На визитной карточке этого джентльмена написано «Полковник Джон Селби, Королевская Бенгальская артиллерия».
Гарт молча стоял у переговорного устройства.
Снаружи сюда не доносилось никакого шума уличного движения. Лишь дождь стучал по крыше в этот мутный скучный день; дождь хлестал и затуманивал окна, как мысли хлестали и затуманивали мозг.
— Если я не ошибаюсь, это ведь бывший опекун миссис Боствик, доктор? Да и адрес на визитной карточке указан в Хэмпстеде. Я решил, что вам известна эта фамилия. Я просто… Доктор, вы меня слушаете?
— Да, слушаю.
— Надеюсь, я не сделал ничего плохого, доктор? Я был бы очень огорчен, если бы так оказалось.
— Нет, вы не сделали ничего плохого, Майкл, и не сердитесь на меня, — серьезным тоном ответил Гарт. — Назначьте ему встречу. Скажите полковнику Селби, что в пятницу в девять часов вечера я с удовольствием приму его здесь.
И сейчас, когда в эту условленную пятницу сумерки сменялись ночной тьмой и дребезжащий автокэб вез Гарта через благопристойный район с позолоченными табличками обладателей аристократических профессий, через район с домами из красного кирпича, лежащий между Оксфорд-стрит и южной стороной Риджентс-парка, Гарт разобрался с тем, вторым, фактом.
Дело не в том, что он не хочет, чтобы Винс и Марион познакомились с Бетти Калдер. Он все время рассматривал эту проблему с неверной точки зрения. В глубине души он внезапно осознал, что не хочет, чтобы Бетти познакомилась с Марион Боствик.
Он должен быть доволен, что сейчас Бетти в безопасности, в Кенте. Когда этот вечер закончится, что бы он ни узнал, он уедет последним поездом обратно в Фэрфилд; перед гостиницей «Олень и перчатка», где он проводит уик-энд, возьмет свой автомобиль, поедет к ее домику, чтобы пожелать ей спокойной ночи, вернется в гостиницу и снова увидится с ней в субботу и воскресенье. Бетти не должна знать о Марион Боствик больше того, что Марион знает о ней.
Он просто не позволит очернить Бетти.
Однако он тут же подумал о Марион: «Чертова лицемерка!» и едва удержался от громкого смеха.
Очернить?
Так дело не пойдет! Еще минута, и ты начнешь рассуждать о фальши, испорченности и прочих подобных понятиях, которые обожают моралисты. Обо всем этом ты должен забыть! Ты должен подходить к своим собственным делам точно так же бесстрастно, так же профессионально, как подходишь к делам других людей. И потом, в конце концов, если не принимать во внимание нескольких туманных догадок и визита полковника Селби, который может не иметь никакого отношения к Марион Боствик, у тебя ведь нет ни одной реальной причины предполагать, будто бы что-то не в порядке.
Автокэб повернул на Харли-стрит, к двери его приемной. Внезапно Гарт увидел перед собой кое-что и вздрогнул.
— Остановите здесь! — велел он шоферу. — Здесь, немедленно! Достаточно!
Он расплатился и послушал, как удаляется кэб.
В этом доме находились приемные шести врачей, которые сообща пользовались большой комнатой ожидания для пациентов на первом этаже. Двое из них, Гарт и один пожилой хирург, тоже холостой, здесь же и жили.
У бордюра тротуара стоял автомобиль Гарта.
В первый момент он подумал, что ошибся. Этот автомобиль должен находиться за много миль отсюда, в Фэрфилде. Однако это был зеленый «паккард», пустой, весь в пыли от долгой езды и такой горячий, что из-под капота все еще доносилось шипение масла.
Гарт вытащил из кармана связку ключей и взбежал по ступенькам. Он открыл входную дверь и уставился на женщину, которая стояла напротив него посреди холла.
— Вот так сюрприз, Бетти! — сказал он.
Глава 2
— Надеюсь, я ничего такого не натворила? — спросила Бетти Калдер. — Мы приехали…
— Мы?
— Хэл и я.
Хэл Ормистон, его племянник. Хэл Ормистон, этот исключительно высокомерный юный бездельник, который совершенно не скрывает своего презрения к заботливому дяде. Хэл Ормистон, который всегда только смеется и всегда поступает по-своему.
— Если быть точной, автомобиль вел Хэл. Мне он вести не дал, хотя я и просилась за руль. Мы преодолели пятьдесят две мили без единой поломки и приехали сюда тогда же, когда прибыл твой поезд. Хэл был у меня, в моем домике… — Бетти осеклась. — Надеюсь, ты не против этого?
— Нет, не против. Однако я не знал, что мой глубокоуважаемый племянник бывает у тебя в гостях.
— О боже, да он не был у меня в гостях. Он пришел навестить тебя в «Олене и перчатке».
(Наверняка явился, чтобы одолжить денег. А когда выяснил, что меня там нет, то, естественно, воспользовался моим автомобилем.)
Гарт не произнес эти слова вслух, но этого и не требовалось. Взгляд у него был настолько злой и вид такой неприятный, что Бетти могла легко прочесть его мысли.
Они стояли в холле с белыми панелями и черно-белым кафельным полом. Пальмы в ящиках производили впечатление каких-то джунглей, однако другой мебели, кроме вешалки для шляп и столика с телефоном возле лестницы, не было. Газовую люстру уже заменили на электрическую, однако лишь в одной лампочке сквозь чистое стекло светилась бледно-желтая нить. От этого холл казался еще выше и мрачнее. Гарт захлопнул входную дверь.
Бетти едва заметно вздрогнула.
На ней были сшитый по мерке жакет, юбка и блузка с накрахмаленным лифом, к которой были приколоты часы. Она вовсе не была красавицей, но относилась к тем очаровательным, приятным, спокойным, красиво одетым женщинам, которые излучают невинность. Живые карие глаза смотрели на него с выражением, средним между неуверенностью и обидой непонятой женщины. Бетти осталась свежей, пахнущей духами, словно не проехала более пятидесяти миль по летней жаре. Ее плащ, шляпка с вуалью и слюдяной щиток для глаз — все это лежало, брошенное в кучу, на столике.
— Пожалуйста, — сказала она, — пожалуйста, не надо!
— Что не надо?
— Не думай о том, о чем ты думаешь.
— Разве я что-нибудь сказал?
— Нет. Ты никогда ничего не говоришь. Мне часто хочется, чтобы лучше ты что-нибудь сказал. Ты не должен злиться на бедняжку Хэла. Да, он взял твой автомобиль, но только потому, что я попросила его об этом.
— Ты?
— Да, серьезно! — воскликнула Бетти. Ее каблуки застучали по выложенному плиткой полу, когда она подбежала к столику. — Из-за этого, — добавила она, вытаскивая из-под плаща черный кожаный портфель. — Из-за этого портфеля. Ты забыл его днем у меня. А я испугалась, что он понадобится тебе при этой встрече с пациентом, и решила привезти его тебе.
«В этом портфеле нет ничего, кроме нескольких листов бумаги с отпечатанным на машинке текстом, которые…» Гарт оборвал свою мысль. Это неважно. Существуют моменты, когда мужчина способен лишь изумленно молча смотреть, когда обнаруживает, что может ради него сделать женщина.
— Ты приехала из такой дали только для того, чтобы привезти мне…
— Но, милый, ведь это не имеет значения.
— Нет. Для меня это имеет значение, Бетти. Я должен попросить у тебя прощения за то, что…
— Но ведь это вовсе не заслуга — сделать то, что тебе хочется сделать. А то, что ты ревнив, мне не мешает. Наоборот, меня это радует. Но только тогда, когда я этого жду и могу относиться к этому с улыбкой.
— Ну, объяснить ты, несомненно, сумеешь. Мой глубокоуважаемый племянник, этот юный негодяй…
— Ну вот! Если ты не любишь Хэла…
— Да, я не люблю его. Он так по-юношески самоуверен, что человек среднего возраста испытывает мучения, находясь рядом с ним. Я не люблю его, но постоянно одалживаю ему деньги. (Однако я хотел сказать, что Хэл был лишь предлогом для моего ужасного срыва минуту назад. В действительности же причиной может быть тот человек, который должен прийти в девять часов.) Бетти, мне бы очень хотелось, чтобы ты находилась на расстоянии многих миль отсюда. Кстати, а где Хэл? И как ты попала в дом?
— Хэл отправился в бар «Критерион». А мне открыл дверь очень симпатичный юноша, когда я постучала. Он представился твоим ассистентом.
— Майкл? Но он не должен был приходить!
Внезапно у них создалось впечатление, что кто-то подслушивает их разговор.
Справа от холла в фасадной части дома находилась просторная комната ожидания, дверь которой сейчас была закрыта. Еще дальше по ту же сторону за лестницей находилась приемная Гарта. А сзади была комната, которую врачи в доме называли библиотечкой. Дверь в нее была полуоткрыта. Эту дверь сейчас настежь распахнул Майкл Филдинг со своим обычным смелым выражением, смягченным застенчивостью. Пиджак коричневого цвета он застегнул на все четыре пуговицы и выглядел в нем, как затянутый в корсет.
