Росс Макдональд - Насмешливый лик Смерти
Юноша подхватил кусок замши и принялся так остервенело надраивать крышу машины, словно на ней осела вся скверна мира. Люси подняла свои туфли с таким видом, будто искала их по всему свету и наконец нашла. Не поворачивая головы, она прошла мимо парня и скрылась за углом бунгало. Дородная негритянка вернулась в дом и бесшумно закрыла за собой дверь.
Глава 3
Я обогнул квартал, оставил машину недалеко от перекрестка и вошел на Мейсон-стрит с другого конца. Парень под перечным деревом все еще намывал форд. Он взглянул на меня только раз, когда я переходил дорогу, и больше мной не интересовался.
Его дом был пятым по северной стороне улицы. Я открыл белую калитку третьего по счету дома. На его крыше, как большое металлическое перо, торчала телевизионная антенна. Я постучал в дверь и вытащил из внутреннего кармана пиджака черную записную книжку и карандаш.
Дверь приоткрылась, и в щель высунулось немолодое тощее оливковое лицо с запавшим ртом.
― Чего вы хотите? ― Губы выпятились и опять запали.
Я открыл записную книжку и нацелил на нее карандаш.
― Моя фирма проводит опрос населения.
― Нам ничего не надо. ― Рот закрылся одновременно с дверью.
Дверь следующего дома была распахнута настежь. С улицы хорошо просматривалась гостиная, заставленная старой мебелью. Я постучал, и дверь задребезжала, ударившись об стену.
Парень под перечным деревом поднял глаза от крыла машины.
― Входите, входите. Она будет рада. Тетушка всем рада. ― Потом, словно спохватившись, он буркнул: «Мистер», и повернулся ко мне своим мощным загривком.
Из недр дома послышался голос, старчески-слабый, но удивительно певучий.
― Холли, это ты? Нет, для Холли, пожалуй, рановато. Да кто бы там ни был, входите. Врагов у старухи нет, а друзья навещают меня здесь, в моей комнате, ведь я не встаю. Так что давайте, входите.
Слова сыпались без остановки, выговор был приятный, по южному мягкий. Я пошел на голос и, миновав гостиную, короткий коридорчик и кухню, оказался в маленькой прикухонной комнатенке.
― Еще недавно я принимала друзей в гостиной. А тут доктор мне говорит, лежи-ка ты, солнце мое, в постели и не думай больше готовить, пусть Холли за тебя управляется. Вот я тут и лежу.
Комнатка была совсем крохотная, почти без мебели, с единственным открытым окном, через которое проникали свет и воздух. Голос доносился с кровати, стоявшей у окна. Там, в окружении подушек, полусидела негритянка с изможденным серым лицом, на котором, как темные янтари, сияли огромные глазищи. Ее блеклые улыбающиеся губы безостановочно шевелились.
― Это, говорит, твое счастье, что тебя скрутил артрит, потому что от твоей беготни у тебя бы точно сердце лопнуло. А я говорю, очень мне надо, горе ты утешитель, чтоб сердце тикало как часы, коли нельзя ни вставать, ни готовить. Он меня обозвал железной бабкой, а я рассмеялась ему прямо в лицо, не могла сдержаться. Этот доктор мой добрый друг, что бы он там ни болтал. А ты доктор, сынок?
Огромные глаза излучали свет, блеклые губы улыбались. Я с трудом заставил себя соврать:
― Мы производим опрос радиослушателей Южной Калифорнии. Я вижу, у вас есть радио.
Между ее кроватью и стеной был втиснут большой радиоприемник цвета слоновой кости, заменявший собой тумбочку.
― Конечно, есть. ― Она явно была разочарована. Ее мягкая верхняя губа с едва заметными усиками собралась в гармошку.
― Ваш приемник работает?
― Конечно, работает. ― Она оживилась, снова найдя тему для разговора. ― Я бы не стала держать радио, которое не работает. Оно меня развлекает с раннего утра до позднего вечера. Просто я время от времени даю ему чуть-чуть передохнуть. Вы уйдете, и я его опять включу. Только не спешите. Посидите немного. Я люблю заводить новые знакомства.
Я сел в единственное имевшееся в комнате кресло-качалку, стоявшее в ногах кровати. С моего места мне была видна стена соседнего дома с открытым в задний дворик окном кухни.
― Как тебя звать, сынок?
― Лью Арчер.
― Лью Арчер, ― повторила она нараспев, как будто декламируя мелодичный стих. ― Красивое имя, ничего не скажешь, очень красивое имя. А я по последнему мужу Джонс, только меня так никто не называет, все тетушка да тетушка. У меня три замужних дочери и четыре сына в Филадельфии и Чикаго. Двенадцать внуков, шесть правнуков, и еще есть на подходе. Хочешь посмотреть? ― К стене над приемником было прикноплено множество фотографий. ― Ты небось все ноги себе отбегал, не грех и отдышаться. Тебе хоть платят-то хорошо, сынок?
― Не очень.
― Я смотрю, на добротную одежку хватает, и то ладно.
― Это у меня временная работа. Я хотел спросить, у кого на вашей улице еще есть радио? Ваш сосед меня просто выставил.
― Тоби, что ли? Ну, ясное дело, он. У них и радио и телевизор имеются. ― В ее вздохе слились зависть и смирение. ― Он получает доход со своих домов на улице Идальго.
Я сделал в книжке ничего не значащую пометку.
― A с другой стороны?
― У Энни Норрис ничего нет. Когда руки-ноги меня слушались, я бегала в церковь не реже Энни Норрис, но такой ханжой никогда не была. Энни твердит, что радио ― это измышление дьявола, а я ей говорю: ты, подруга, отстала от времени. Она даже не пускает своего мальчишку в кино, а я ей внушаю, что это все детские забавы, как бы похуже чего не выкинул. Да он уж и выкинул. ― Она замолчала и с трудом приподняла свою узловатую руку с прикрытого простыней колена. ― Вот тебе и дьявол. Слышишь?
Перевалившись на бок, она повернулась лицом к окну. За стенами соседнего дома возбужденно спорили два женских голоса.
― Вот опять ругается со своей жилицей. Послушай.
Один голос, глубокое контральто, явно принадлежал дородной негритянке. До меня долетали лишь обрывки ее фраз.
― Вон из моего дома... строишь глазки моему сыну... вон... мой сын...
Второй голос, сопрано, дрожал от страха и злости.
― Неправда. Это ложь. Вы сдали мне комнату на месяц...
Низкий голос нахлынул, как волна:
― Убирайся. Складывай вещички и убирайся. Деньги я тебе верну. Можешь их прокутить, мисс Чэмпион.
Хлопнула входная дверь, и раздался мужской голос:
― Что тут происходит? Мама, оставь Люси в покое.
― Не лезь не в свое дело. Мисс Чэмпион съезжает.
― Ты не можешь ее вот так вышвырнуть. ― Голос юноши срывался от обиды. ― Она заплатила до конца месяца.
― Она съезжает, это дело решенное. А ты, Алекс, отправляйся в свою комнату. Что бы подумал твой отец, если бы услышал, как ты разговариваешь с матерью?
― Делай, как тебе велит мать! ― выкрикнула девушка. ― Я здесь все равно не останусь после такого поклепа.
― Поклепа! ― повторила старшая женщина с убийственным сарказмом. ― Я говорю о факте, мисс Чэмпион, и не единственном факте. Мне известно еще кое-что, о чем я даже не могу заикнуться в присутствии Алекса.
