Джозефина Тэй - Поющие пески. Дело о похищении Бетти Кейн. Дитя времени
— Неплохо тебе тут, как я вижу, — сказал Томми, пододвигая себе стул. Он разрезал булочку и намазал маслом.
— Не во что вонзить зубы. В мое время человек вгрызался в булку и тянул. Шансы были равны: или булка, или зубы. Но если зубы выигрывали, то было что есть. Порядочный мучной дрожжевой кусок, который можно было есть несколько минут. А эти сегодняшние булочки не имеют никакого вкуса, можно такую булку сложить вдвое и целиком запихнуть в рот без опасения, что подавишься.
Грант молчаливо и доброжелательно смотрел на друга. «Кто может сравниться по близости с человеком, с которым ты сидел в начальных классах за одной партой», — подумал он. Они сидели вместе также и в средней школе, но Томми ассоциировался у Гранта всегда лишь с начальными классами. Может, потому, что в основе своей его румяное лицо и круглые, наивные голубые глаза были все теми же глазами мальчика в криво застегнутом коричневом вязаном жилете. В этом был весь Томми. Он не терял времени и энергии на обычные вопросы о здоровье и дороге, впрочем, так же, как и Лаура. Они оба были с ним очень любезны, относились к нему так, словно он постоянно был здесь, как будто вообще не выезжал. Это действовало необычайно успокаивающе.
— Как поживает Лаура?
— Цветет. Немного округлилась. Так по крайней мере она говорит. Я этого не заметил. Я никогда не любил худых.
Когда-то, в определенный период жизни, когда им обоим было по двадцать лет, Грант думал о женитьбе на своей кузине Лауре и был уверен, что она также строила планы замужества. Но прежде чем он сказал что-либо на эту тему, очарование исчезло, и они вернулись к прежним дружеским отношениям. Источником очарования было долгое шотландское лето, горные рассветы, пахнущие сосновыми иглами, долгие закаты, сладкие от запаха клевера. Лаура ассоциировалась у Гранта с беззаботными каникулами. Они вместе росли, плескались в горных ручьях, вместе ловили рыбу. Вместе в первый раз они прошли берегом Ларига и вместе первый раз поднялись на вершину Браэряха. Но лишь в то последнее юношеское лето счастье кристаллизовалось в образе самой Лауры, все лето воплотилось в ней. До сих пор он чувствовал легкое сердцебиение при воспоминании о том лете. В нем, этом лете, существовали идеальная легкость и радужные цвета мыльного пузыря, а благодаря тому, что между ними не было произнесено ни слова, этот пузырь не лопнул. Он был все еще легким, радужным и идеальным, висевшим там, где его оставили. Оба они занялись другими делами, иными людьми. Лаура перебирала парней с веселым равнодушием забавляющегося ребенка. Наконец, когда Грант взял ее на товарищеский бал и представил ей там Томми Ранкина, — это было то, что нужно.
— Что случилось на вокзале? — спросил Томми. — Какое-то движение, «скорая помощь».
— Кто-то умер в поезде. Может быть, поэтому.
— Ага, — коротко констатировал Томми. — Не твои похороны на этот раз, — добавил он, словно произнося поздравление.
— Нет, не мои, слава Богу.
— Им будет не хватать тебя на Эмбаркмент.
— Сомневаюсь.
— Мэри! — позвал Томми. — Ты дала бы мне хорошего, крепкого чая. — Он небрежно ткнул пальцем в корзину с булочками. — И еще пару этих лепешек. — Он глянул в сторону Гранта серьезным взглядом ребенка и добавил: — Они будут по тебе скучать. В конце концов их теперь на одного меньше, не так ли?
Грант прыснул, что первый раз за несколько месяцев было чем-то, похожим на смех. Забота Томми о судьбе Центра напомнила ему реакцию шефа.
— Отпуск по состоянию здоровья, — говорил Брик, измеряя маленькими глазками пышущую здоровьем фигуру Гранта и с неохотой задерживая взгляд на его лице. — До чего дошла полиция! В мое время человек стоял на посту, пока не падал, а рапорты писал до тех пор, пока его не поднимали с пола и не увозили на «скорой помощи».
Гранту нелегко было объяснить Брику предписание врача, а сам Брик вовсе не облегчал ему этой задачи. Брик вообще был лишен нервов. Он был воплощением чистой физической силы, которую оживлял лишь быстрый, но ограниченный ум. Он принял к сведению объяснения Гранта без тени понимания или сочувствия: наоборот, в нем шевелилась тень подозрения, что Грант симулирует. При таком цветущем виде его удивительное нервное переутомление наверняка связано с весенним рыболовным сезоном в Шотландии, Грант, конечно, уже приготовил комплект искусственных мушек еще до визита к врачу.
— Кто тебя заменяет? — спросил Томми.
— Наверное, повысят сержанта Вильямса. Он достаточно долго ждет назначения.
Также трудно было объяснить все происходящее верному Вильямсу. Если подчиненный в течение долгих лет открыто обожает шефа, то предстать перед ним в качестве несчастной жертвы собственных нервов не доставляет удовольствия. Вильямс также был человеком без нервов. Он все воспринимал спокойно и послушно. Поэтому трудно было рассказать обо всем Вильямсу и потом смотреть, как его удивление сменяется озабоченностью. Или жалостью?
— Передай мне мармелад, — сказал Томми.
Глава II
Покой, охвативший Гранта в результате делового приема со стороны Томми, укрепился во время поездки среди гор.
Горы высились вокруг равнодушные, благожелательные и в спокойной тишине смотрели на его возвращение в это раннее еще совсем тихое утро. Кругом было пусто. Чистые серые стены вокруг голых пашен, голые изгороди вдоль чистых рвов. В полном ожидания пейзаже еще ничего не начинало расти, разве что какую-нибудь вербу над потоком оживлял в полутени легкий туман зелени.
Все будет хорошо. Именно это ему было нужно, эта широкая тишина, пространство, покой. Он уже успел забыть, каким благожелательным был этот пейзаж, каким успокоительным. Близкие горы были зелеными, за ними голубели более далекие горы, а над ними на фоне тихого неба вырисовывался последний бастион гор, белый и далекий.
— Мне кажется, что уровень воды снизился, — заметил Грант, когда они въезжали в долину Турлие.
И его начала охватывать паника.
Так было всегда. Он чувствовал себя здоровым, свободным, владеющим собой человеком и вдруг в какую-то минуту становился безвольной жертвой видений. Он стиснул руки, чтобы не поддаться внезапному желанию открыть дверь, и старался слушать, что говорит ему Томми. Что несколько недель не было дождя. Что не шел дождь несколько недель. Нужно подумать о том, что не было дождя. Это очень важно — отсутствие дождя. Плохо для рыб. Он приехал в Клюн ловить рыбу. Если не было дождя, то рыба не пойдет вверх по реке. Слишком мало воды. О Боже, помоги, чтобы я не задержал Томми! Низкая вода. Думать надо о рыбе. Если несколько недель не было дождя, то он должен наконец быть, это ясно. Ведь человек может сказать другу, что хочет выйти, потому что его тошнит? Но не может признаться, что хочет выйти затем, чтобы выбраться из тесного помещения. Смотри на реку. СМОТРИ. Вспоминай все, что знаешь о ней. В этом месте в прошлом году ты поймал лучшую рыбу. Здесь Пат соскользнул с камня, на котором сидел, и повис на брюках, зацепившись о корни дерева.
