Эми Майерс - Преданный слуга
— Письмо, баронесса…
— И другие игроки, Ватсон. Это дедукция, а не творческий подход. С помощью дедукции мы можем также заключить, что баронесса предполагала: в деле такой важности без моего участия не обойдутся. А если баронесса это понимала, то и другие игроки тоже. Я свалял дурака, Ватсон. — Судя по его тону, им овладело прежнее беспокойство. — Я решил, — продолжил он, — что сообщение, которое заставило нас умчаться в Корнуолл, — от баронессы. Но это не так.
Уверен, оно было опубликовано другим заинтересованным лицом, чтобы пустить меня по ложному следу, и, надо сказать, ему это удалось.
— Но ведь в «Таймс» не появилось других связанных с нашим делом объявлений.
— А с чего мы взяли, что объявление появится в «Таймс»? — мрачно ответил Холмс. — В письме сэру Джорджу говорилось, что дальнейшие инструкции будут опубликованы в ежедневных газетах, без указания в каких. К счастью, миссис Хадсон ответственно относится к моей просьбе ни в коем случае ничего не выбрасывать, так что подборка лондонских газет за последние два месяца от «Дейли график» до «Файненшл таймс» ждет нас на Бейкер-стрит, и мы сможем изучить их на предмет интересующего нас сообщения. Боже, Ватсон, если я все прошляпил… — Он осекся, не договорив фразу, что с ним случается нечасто.
— Кто может быть этим «заинтересованным лицом»? — спросил я спокойно.
— Помните дело «Чертежи Брюса-Партингтона», которым мы занимались в девяносто пятом? Майкрофт тогда сообщил мне в телеграмме, что известно множество мелких мошенников, но мало таких, кто рискнул бы пойти на столь крупную авантюру. Достойными соперниками он считал только троих: Адольфа Мейера, Луи ла Ротьера и Гуго Оберштейна. В том случае в деле был замешан Оберштейн, но в настоящее время он отбывает срок в тюрьме, а значит, остаются лишь двое — Луи ла Ротьер и Адольф Мейер.
— Уверен, что это Мейер! — воскликнул я.
— На сей раз, Ватсон, я соглашусь с вами. Он все еще проживает в Лондоне, на Грейт-Джордж-стрит, тринадцать, Вестминстер. Ла Ротьера я хорошо знаю в течение уже нескольких лет и полагаю, что мы можем исключить его. С Адольфом Мейером я имел дело в девяносто пятом, и вот что мне тогда удалось о нем выяснить: полный, одутловатый джентльмен, компанейский, со страстью к музыке, но у него отвратительный вкус, если он предпочитает мистера Джона Филипа Сузу классике, а трубу — скрипке. Под приветливой внешностью Адольфа Мейера скрывается черное сердце самого злого человека из всех живущих на земле. Он — неофициальный агент барона фон Гольбаха. Это имя вам ни о чем не говорит, Ватсон? Я не удивлен. Он не любит быть в центре внимания, но именно он стоит за отставкой Бисмарка, поздравительной телеграммой Крюгеру и бесчисленными другими интригами. Кайзер верит каждому его слову, а канцлера не слушает. Он ярый недруг Англии, и Мейер — его орудие, инструмент в его руках. Если бы я мог выбирать себе врага — лучше кандидатуры не найти, ибо он олицетворяет Зло.
— И вы убеждены, что он вовлечен в это дело?
— Да. Он знает меня достаточно хорошо, чтобы бояться моей силы — хотя о какой силе я вообще могу говорить, когда острота ума так предательски покинула меня? Два месяца в Корнуолле — и империя в опасности!
Он пребывал в мрачных раздумьях, пока поезд не прибыл на вокзал Паддингтон. Я надолго запомню, как он сгорбился, будто став меньше ростом, и наклонился вперед, словно подгоняя кэб, так хотел побыстрее оказаться на Бейкер-стрит. Даже не сняв свой ольстер (хотя был май, ночь стояла прохладная), он сразу прошел в комнату и, несмотря на поздний час, принялся изучать огромную груду газет, тщательно сложенных миссис Хадсон. Нечасто мне доводилось чувствовать себя таким ни на что не пригодным. Только я брал какую-нибудь газету, чтобы найти что-либо связанное с нашим делом, как Холмс отбирал ее у меня, опасаясь, как бы я чего не пропустил. После трех часов такого бестолкового времяпрепровождения я не выдержал и лег спать, решив с большей пользой провести остаток ночи. Холмс продолжил штудировать газеты, теперь они валялись вокруг него повсюду; иногда он делал пометки в блокноте, если считал что-то заслуживающим внимания. Когда я утром проснулся, он пребывал в той же позе, по-прежнему обложенный газетами, с красными от бессонной ночи глазами, но в полной боевой готовности.
— Я нашел это, Ватсон. — Он протянул мне блокнот.
Я пришел в ужас. То, что было в блокноте, больше всего походило на бессмысленный детский рисунок — круги, квадраты, точки, черточки, крестики, закорючки и схематичные фигурки мужчин и женщин.
— Холмс, ради бога, что это?
— Ха! — закричал он, поскольку увидел выражение моего лица. — Вы полагаете, что я под действием наркотиков! Нет, дорогой мой друг. Смотрите, это может спасти нас. — Он передал мне экземпляр «Дейли мейл», указав пальцем на сообщение в колонке частных объявлений. Газета была датирована девятым марта.
— «Круг ограничивает остановку», — прочитал я. — Шифр, Холмс? — Я повторил непонятную фразу еще раз.
— У вас на уме одни шифры, Ватсон. Нет-нет, это объясняет, почему еще не все потеряно. Больше ничего не было до сообщения, появившегося в начале текущего месяца. — Он положил передо мной открытый в нужном месте блокнот.
«Терпин держит собаку», — прочел я. Напротив четким почерком Холмса было написано: «Выпуск от 6 мая». Ниже следовали более бессмысленные слова: «Стрелы Купидона пронзают четвертую справа лису», а дальше — пометка Холмса: «10 мая, понедельник». Выпуск за четверг, 13-е, содержал сообщение: «Улыбающаяся кухарка носит крест». Под ремаркой «Пятница, 14-е» значилось: «Степенный джентльмен и паж уходят в девять». И наконец — вчерашний номер от 18 мая, день нашего возвращения: «Крест в круге».
— Вы уверены, что не ошибаетесь, Холмс? Я оставил без внимания много таких объявлений в колонках частных сообщений. Почему ваш выбор пал именно на них?
— Мой дорогой друг, неужели вы настолько слепы?! — Он сунул мне под нос блокнот, который я уже успел вернуть ему. — Осталось узнать только время встречи. Дата нам уже известна.
Возбужденный и вместе с тем озабоченный, он мерил шагами комнату, игнорируя мою просьбу продолжить разъяснения.
— Слава богу, мы успеваем.
— Вы говорите загадками, Холмс.
— Как вы не видите?! — Он нетерпеливо ткнул пальцем в блокнот. — Ладно, в общем, наверное, вы не можете. Арго, мой дорогой Ватсон, — язык, который достоин изучения даже в большей степени, чем халдейский, поскольку имеет практическое использование. Каков род занятий нашей баронессы?
— Придворная дама?
