Джеймс Чейз - Что лучше денег?
— Вот уж это точно.
Подошел официант Сэм и вопросительно взглянул на нее.
— Надо что-нибудь заказать, — сказал я ей, — иначе тебя попросят отсюда.
— Это что, приглашение? — спросила она, вскинув на меня глаза.
— Нет. Не можешь за себя платить, значит, не приходи сюда.
Она заказала Сэму кока-колу.
— Кстати, о приглашениях, — сказал я ей. — Я не вступаю в связи. Они мне не по карману.
Она смерила меня равнодушным взглядом.
— Ну что ж, хоть скряга, зато откровенный.
— Вот именно, детка. Откровенный скряга, так и запишем. — Я начал играть мелодию «Душой и телом».
С тех пор, как тот злополучный осколок попал мне в лицо, я утратил интерес не только к работе, но и к женщинам. Было время, когда я увивался вокруг девушек, подобно большинству ребят из колледжа, но сейчас они мне были до лампочки. Те шесть месяцев в палате пластической хирургии вытравили из меня все: я был бесполый дух, и мне это нравилось.
До меня не сразу дошло, что Рима потихоньку подпевает, но через пять или шесть тактов я почувствовал, как у меня по спине поползли мурашки.
Это был редкостный голос необыкновенно высокого тембра, который вел мелодию, как и полагалось, с чуть заметным синкопированием, голос чистый, как серебряный колокольчик. Именно эта чистота поразила мой слух, свыкшийся с хриплыми стонами исполнителей сентиментальных песенок о несчастной любви, записанных на пластинке.
Я продолжал играть, вслушиваясь в ее пение, которое оборвалось, как только Сэм принес кока-колу. Когда он отошел, я повернулся к ней.
— Кто научил тебя так петь?
— Петь? Да никто. Ты называешь это пением?
— Да, я называю это пением. Ну а если в полный голос?
— Ты хочешь сказать — громко?
— Именно это я хочу сказать.
Она пожала плечами.
— Могу и громко.
— Тогда давай громко. «Душой и телом». Жми на всю железку, если хочешь.
Она казалась испуганной.
— Меня выгонят отсюда.
— Давай, давай и погромче. Лишь бы получилось, об остальном я как-нибудь позабочусь, а не получится, пусть выгоняют, мне тогда все равно.
Я взял первые аккорды.
Я сам просил ее петь погромче, но то, что услышал, меня ошеломило. Я предвидел нечто необычное, но не этот мощный серебряный звук, который вспорол многоголосый шум вокруг стойки, как бритва вспарывает шелк.
После первых трех тактов шум затих. Даже пьяные перестали горланить и тупо уставились на нее. Расти с вытаращенными глазами облокотился на стойку, сжав свои ручищи в кулаки.
Ей даже не понадобилось вставать. Она лишь откинулась на спинку стула, и звук лился из ее горла так же легко, как вода из крана. Он заполнил весь зал. Он прямо-таки огорошил тех, кто там находился, он поймал их, как рыбу на крючок. Это была сила, это был свинг, это был блюз, это было феноменально.
Мы исполнили куплет и рефрен, затем я подал ей знак остановиться. Последняя нота с головой накрыла и меня и пьянчуг. Еще мгновение она висела в воздухе, а когда, наконец, угасла, перестали дребезжать стаканы на полке.
Я сидел неподвижно, опустив руки на клавиши, и ждал.
Произошло то, что и должно было произойти. Для них это было чересчур. Ни хлопков, ни возгласов одобрения. Никто не смотрел в ее сторону. Расти с озабоченным лицом полировал стакан. Трое или четверо завсегдатаев потянулись к двери и вышли. Разговор вокруг стойки возобновился, но в нем не чувствовалось прежней легкости. Для них это было слишком хорошо; такое они просто не воспринимали.
Я посмотрел на Риму. Поймав мой взгляд, она сморщила нос. Я уже знал значение этой гримасы: «А мне-то что».
— Бисер перед свиньями, — сказал я. — С таким голосом ты наверняка добьешься успеха. Ты можешь напеть себе состояние. Ты можешь стать сенсацией.
— Ты так думаешь? — Она пожала плечами. — Лучше скажи вот что: где найти дешевую комнату. У меня почти не осталось денег.
Я засмеялся.
— Тебе еще думать о деньгах! У тебя же голос — чистое золото, неужели ты не понимаешь?
— Не все сразу. Я должна экономить.
— Ступай туда, где я живу. Нет ничего дешевле, и нет ничего ужаснее. Лексон-авеню, 25. Как выйдешь отсюда, первый поворот направо.
Она погасила сигарету и встала.
— Спасибо. Пойду договариваться.
Откинув назад свои серебристые волосы, она вышла из бара, слегка покачивая бедрами. Все пьянчуги глазели ей вслед, а один болван даже засвистел.
Только после того, как Сэм подтолкнул меня локтем, я сообразил, что она ушла, не заплатив за кока-колу.
Платить пришлось мне, но я чувствовал, что бутылка кока-колы — не самая большая плата за то, чтобы послушать этот поразительный голос.
Глава вторая
Я пришел домой в первом часу ночи. Когда я отпирал свою комнату, открылась дверь напротив, и в коридор выглянула Рима.
— Привет, — сказала она. — Вот видишь, я въехала.
— Здесь не люкс, тебя предупреждали, — сказал я, открывая дверь и включая свет, — но, по крайней мере, дешево.
— А ты правду говорил насчет моего голоса?
Я вошел в комнату, оставив дверь открытой настежь, и сел на кровать.
— Правду. Таким голосом можно зарабатывать деньги.
— Да вокруг тысячи певцов, подыхающих с голоду. — Она пересекла коридор и прислонилась спиной к косяку моей двери. — У меня и в мыслях не было конкурировать с ними. По-моему, легче заработать деньги статисткой в кино.
С тех пор как я пришел из армии, мне было все безразлично, но ее голос вызвал у меня энтузиазм.
Я уже говорил о ней с Расти. Я предложил, чтобы она пела в баре, но он и слышать об этом не хотел. Он не отрицал, что она умеет петь, но ему казалось совершенно недопустимым, чтобы в его баре пела женщина. Мол, рано или поздно, но это наверняка приведет к неприятностям, а ему и без того забот хватает со своим баром.
— Я знаю одного парня, — сказал я Риме, — который смог бы кое-что сделать для тебя. Завтра я с ним поговорю. Он содержит ночной клуб на Десятой улице. Не бог весть что, но для начала сойдет.
— Что ж, спасибо…
Она сказала это таким равнодушным тоном, что я насторожился.
— Ты что, не хочешь стать певицей?
— Я буду делать все, что угодно, лишь бы зарабатывать деньги.
— Ладно, я с ним поговорю.
Я скинул туфли, давая ей понять, что надо сматываться, но она стояла на прежнем месте, уставившись на меня своими большими ярко-синими глазами.
— Мне пора на боковую, — сказал я. — Увидимся завтра. Я поговорю с этим парнем.
— Спасибо. — Она все не уходила. — Большое спасибо. — Затем, чуть помедлив, она сказала: — Очень не хотелось бы тебя просить. Ты не мог бы одолжить мне пять долларов? Я совсем без денег.
