Эрл Гарднер - Дело сердитой плакальщицы
– Это абсурд! – закричал Лэнсинг. – Это плод вашей фантазии. Нет и следа улик в подтверждение всего этого. Это даже большее злоупотребление процессом, чем я сначала считал. На всем свете не найдется доказательств в пользу этих клеветнических, абсурдных утверждений.
– Чтобы доказать все это, – продолжал Мейсон, будто ничего не слыша, – я хочу спросить у свидетельницы, каким образом Нора Флеминг оставила отпечаток своего пальца на дверце автомобиля Карлотты Эдриан. А если суду нужны еще доказательства, достаточно взглянуть на лицо Мэрион Китс и…
– Нет! – закричала Мэрион Китс, вскакивая со своего места. – Нет, вы не можете вешать все это на меня! Вы не можете так со мной поступить! Это были абсолютно невинные действия с моей стороны. Я вошла в дом и обнаружила его мертвым. Это так меня потрясло…
Она резко замолчала.
Мейсон улыбнулся судье Норвуду и сказал:
– Теперь, ваша честь, после заявления свидетельницы и представленных мною доказательств я сяду и предоставлю мистеру Генри Лэнсингу доказать суду, что я злоупотребляю процессом, не имею перед собой определенного плана и использую этого свидетеля лишь для отвода глаз.
И Мейсон сел с таким видом, будто рассмотрение дела его более не интересовало.
Лэнсинг продолжал машинально поглаживать свою лысину.
– Ну, мистер Лэнсинг? – подбодрил его судья Норвуд.
– Ваша честь, все это для меня полная неожиданность. Я вижу, что у свидетельницы истерика, что она подавлена, что она нравственно страдала, зная, что будет подвергнута столь тяжелому испытанию. Мне кажется, что ее заявление не отражает правды, а вызвано истерикой. Я прошу, чтобы заседание было отложено до тех пор, пока она не проконсультируется с психиатром и…
– Суд уже откладывал заседание вчера, чтобы она могла проконсультироваться с адвокатом.
– Сейчас ей нужен психиатр, ваша честь.
– Ей может понадобиться еще кто угодно. Просьба не принимается. Мистер Мейсон, вы хотите допросить свидетельницу?
– Да, хочу.
– Нет, нет, я сама все расскажу! – воскликнула Мэрион Китс. – Пусть только этот человек оставит меня в покое.
Артур Кашинг собирался на мне жениться, говорил, что собирается. Наверное, он говорил то же самое и другим. Я понимала, что он хитрит, поэтому договорилась с Норой Флеминг, чтобы та мне позвонила, когда он опять примется за кем-нибудь волочиться.
Она позвонила в субботу вечером. Я приехала и встретилась с Норой Флеминг. Мы поехали к его коттеджу в моем автомобиле. Мы наткнулись на брошенный автомобиль Карлотты – по крайней мере, мы думали, что брошенный. Я остановилась. Нора ступила с подножки моей машины на подножку машины Карлотты, открыла дверцу и сказала: «Эта вертихвостка ушла всего несколько минут назад. Машина еще теплая». Потом она подняла эту пудреницу, увидела надпись на ней и заметила: «Может быть, вам это будет интересно».
– Какую пудреницу? – спросил судья Норвуд. – Не имеете же вы в виду ту, которая…
– Именно ее и имею в виду. Это была дорогая пудреница. Золотая, с бриллиантами и с надписью: «Карлотте от Артура с любовью».
– И как вы поступили? – спросил судья Норвуд с мрачным видом.
– Я просто обезумела и плохо соображала. Я знала, что не смогу войти и застукать их. Тогда я взяла пудреницу и сказала Норе Флеминг: «Подожди меня в автомобиле, Нора. Никуда не двигайся. Я сейчас сама во всем разберусь». До коттеджа Артура было всего семьдесят пять – сто ярдов, и я туда добежала.
– Что вы сделали потом?
– У меня был ключ от парадной двери. Нора мне дала. Вот зачем она была мне нужна. Я хотела войти без стука, застать Артура с другой женщиной… В общем, я открыла дверь и вошла.
– И вы убили Артура Кашинга? – спросил судья Норвуд. – Поймите меня, мисс Китс, вы не обязаны отвечать на этот вопрос, вас никто не принуждает. Вы не должны обвинять саму себя… Вы…
– Конечно, я его не убивала. Зачем бы я это сделала? Я его любила. Я заглянула в комнату, и у меня вырвался крик, который Нора отчетливо услышала. Я бросила пудреницу, повернулась и выбежала из дома. Нора может подтвердить все сказанное мною. Она знает, что не я стреляла. Она слышала крик, но никакого выстрела не было. Когда я вернулась, Нора пересела на место водителя. Я вскочила в машину и сказала: «Быстро двигаем отсюда, Нора. Он мертв. Кто-то его застрелил, окно разбито, осколки по всему полу».
Мейсон спокойно произнес:
– Ваша честь, у меня больше нет вопросов.
– Нет вопросов? Мне кажется, должно быть много вопросов. Судя по всему, здесь речь идет о сокрытии улик и о заговоре с целью умолчания… Мистер Лэнсинг!
– Да, ваша честь.
– Вам что-нибудь было известно об этом?
– Уверяю, ваша честь, я настолько поражен, что никак не могу сориентироваться в этом новом повороте дела.
– Мистер Мейсон, вы что-нибудь об этом знали?
– Разумеется, нет, ваша честь.
– Ну, теперь вы об этом знаете.
– Да, ваша честь.
Судья повернулся к Мэрион Китс:
– Мисс Китс, может быть, вы говорите правду. С другой стороны, думаю, вы понимате, что, если револьвер лежал в машине, как утверждает Карлотта, вы вполне могли взять револьвер для совершения преступления, которое позволило бы отомстить покойному и одновременно свалить вину на соперницу. Вы могли взять пудреницу в одну руку, револьвер в другую, пойти к дому и…
– Но я не делала этого, сэр.
– Я говорю, что есть большая вероятность того, что вы так поступили. Вы это понимаете?
– Ну, я думаю… да.
– Вы не обязаны отвечать на инкриминирующие вам преступление вопросы. Но я хочу спросить, не открывали ли вы бардачок в том автомобиле?
– Мы… У нас были все основания думать, что Карлотта Эдриан…
– Я спрашиваю, открывали или нет?
Она подняла голову, взглянула в глаза судье и сказала:
– Да, открывали. Мы всю машину прочесали. Там не было никакого револьвера. Его уже выбросили. Я…
– Одну минуту, – прервал Лэнсинг своим резким голосом. – Как суду известно, у меня нет большого опыта в уголовном праве. Однако я должен заботиться о своем положении и своей ответственности в данном деле. С учетом столь неожиданных для меня обстоятельств, я оказался в таком положении, что должен представлять свидетельницу, которая может быть обвинена в совершении преступления. Поэтому я советую вам, мисс Китс, не отвечать больше на вопросы.
– Пошли вы со своим советом! – взорвалась она. – Это все из-за вас получилось.
– Подождите, мисс Китс, я, как адвокат, предупреждаю, чтобы вы не отвечали больше на вопросы. Вы должны отказаться от любых заявлений на том основании, что все сказанное вами может инкриминировать вам убийство. Я советую вам покинуть свидетельское место.
