Татьяна Любова - Ноябрьский триллер
— Она что, любительница? — живо поинтересовался Олег.
— Да еще какая! Трезвой я ее практически не видела.
— Тогда немедленно выбрось этот звонок из головы, и спать. Ей наверняка померещилось. — Олег щелкнул выключателем, и комнату накрыла плотная, будто ватное одеяло, темень.
Откуда-то из черного мрака появился мурлыкающий Веня, прыгнул на кровать и, покрутившись на одном месте, тяжело взгромоздился на ноги хозяйке.
Ольга долго вздыхала, слушая мирное кошачье урчание, пока набрякшие приятной сонливостью веки не опустились сами собой. Она уснула с мыслью о предстоявших ей завтра встречах: с секретарем Фандотти, Игорем Залесским, Натальей Погодиной и главным козырем в этой игре — Викторией Трамм.
Глава двадцатая
Дубовой торжествует
Широкий солнечный луч, тянущийся от окна к подушке, растревожил сладко спящую Ольгу. Она проснулась и лежала, не открывая глаз: было интересно разглядывать собственные веки изнутри. Пронизывающе яркий солнечный луч наполнял их теплым красноватым светом. Ольга с любопытством изучала мельчайшую сеточку кровеносных сосудов, питавших ее веки кровью.
«Живая», — весело подумала она и открыла глаза. Постель была пуста: Олег, вероятно, хлопотал на кухне. Ольга прислушалась. Из кухни доносилось довольное урчание закипающего чайника, дружно выстрелили тосты. Шумно потянула носом — остро пахло жареной яичницей с копченым салом. Легкий танцующий запах щекотал ноздри, будил аппетит, прогоняя остатки сна.
Жизнь хороша, когда о тебе есть кому позаботиться, когда ты кому-то нужна, — эта светлая мысль грела и придавала сил. Ольга легко вскинула ноги и выпрыгнула из постели.
— Кушать подано, госпожа Бастилия! — провозгласил Олег, заглядывая в спальню.
— Ура! — Ольга подскочила к нему и звонко чмокнула в чисто выбритую щеку. — Я готова, господин главный флибустьер!
За завтраком они с Олегом дурачились напропалую, давились тостами и хохотали. Казалось, их жизнь вступила в новую фазу, фазу счастливой влюбленности и чистого счастья.
«Все-таки расставание не всегда плохо», — думала она, провожая Олежку на работу.
— Пока, Бастилия, — клюнул он ее в щеку.
— Отставить, господин флибустьер! Мне разонравилось новое прозвище. Зови меня по старинке Мегрэссой: меня это вдохновляет, — весело приказала Ольга.
— Слушаюсь, моя любимая Мегрэсса, — в тон ей ответил Олег и вышел из квартиры.
Ольга позвонила Стасу, поинтересовалась новостями, о ночном разговоре она решила до поры до времени не заикаться. Дубовой хмуро заявил, что расследование ведется должным образом, и помощь Ольги ему не требуется.
— Беседую с мужем жертвы, по твоему совету, — добавил он и положил трубку.
— Индюк надутый, — ворчала Ольга, наливая себе кофе. — Ему, видите ли, моя помощь не требуется. Это мы еще посмотрим, кто кому больше нужен. — Впрочем, Палева сознавала, что Дубовой ей помогает гораздо чаще, нежели она ему.
Одеваясь, Ольга набросала план действий.
Первым делом ей нужно переговорить с секретарем Массимо Фандотти, Игорем. Секретарь — лицо, приближенное к «императору» и посвященное во многие частности, о которых ближайшее окружение зачастую и не подозревает.
Второе — интуиция подсказывала ей, что встреча с Натальей Погодиной может частично прояснить странный ночной звонок Виктории Трамм. Прежде чем нанести визит чудаковатой литературной даме, Ольге хотелось подробно расспросить ее ближайшую подругу: та должна была узнать о бреднях Виктории первой.
А третье, и наиболее важное, — разговор с самой госпожой Трамм. Если она даст достоверные показания, Ольга сможет снять подозрения с Массимо Фандотти и освободить его из-под стражи. Откровенно говоря, остаться без обещанного синьором Фандотти гонорара, ей не улыбалось. «Как ни крути, а деньги в умеренных количествах полезны для здоровья», — любила повторять Мегрэсса, любовно пряча «кровные» в маленький никелированный сейф.
Созвонившись с Залесским, Ольга договорилась с ним о встрече в главном офисе «Космиты» на Новом Арбате.
На улице подморозило, и стеклянные лужи натужно трещали под напором толстых зимних ботинок. Возле метро толпы людей с озабоченными лицами неслись навстречу друг другу, не замечая ни бесшабашно искрящегося солнца, ни сладкого вкуса морозного воздуха. Ольге всегда казалось, что у мороза есть привкус, похожий на сладковатый, свежий аромат мандаринов. Добравшись до места, она шла не торопясь прогулочным шагом — встреча назначена на девять, значит, у нее в запасе оставалось еще двадцать минут. Ей хотелось впитать в себя как можно больше солнца, такого редкого поздней осенью.
Головной офис «Космиты» располагался в большом десятиэтажном здании, грозно сверкавшем строго симметричными поясами тонированных стекол. Ольга вошла в фойе, где ее удостоверение внештатного сотрудника милиции было подвергнуто скрупулезному анализу двумя мордатыми детинами в серых костюмах. Обнюхав корочки со всех сторон, они неохотно пропустили ее в здание компании.
Игорь Залесский встретил ее у пузатого стеклянного лифта. Он улыбался, но улыбка на его безжизненном лице с печальными глазами выглядела странно, будто лицо и губы жили отдельной жизнью — глаза говорили: «все плохо», а голливудский оскал тщетно пытался убедить вас в противоположном.
Идя по длинным коридорам, освещенным мертвенным светом люминесцентных ламп, Ольга отметила, что люди, попадавшиеся ей навстречу, выглядят растерянными и подавленными. Атмосфера тревоги и депрессии носилась по извилистым переходам громадного здания.
— Невесело у вас тут, — буркнула Ольга в спину быстро шагавшего Залесского.
— И вы заметили? — огорченно произнес он, оглядываясь. — А что говорить о клиентах? Настроения панические. Мы на грани дефолта. Понимаете, о чем я?
— Чего уж тут непонятного. Плохие вести разносятся со скоростью света.
Залесский печально вздохнул. До роскошной приемной, обшитой мореным дубом и заставленной грудами дорогой оргтехники, они дошли молча.
Секретарь усадил Ольгу на пухлый диван, отключил телефоны и принялся готовить кофе — о своих профессиональных обязанностях он не забывал даже в отсутствие босса. Высокий, стройный, с аристократическими чертами лица, в безукоризненном костюме, Залесский походил на кинозвезду. Гладкие черные волосы, собранные в хвост, делали его похожим на лису, и не было в нем ни капли мужественности. По-женски холеный и изнеженный, он, вероятно, мог вызвать у кого-нибудь желание заботиться о нем, как о домашнем любимце редкостной дорогой породы, — любоваться, лелеять, баловать.
