Марджери Аллингем - Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)
— Я шепнул одному человеку из «Кометы», что убийцу вряд ли найдут.
Станислав пристально посмотрел на Кэмпиона.
— Вы что-то пронюхали?
— Нечестно задавать такие вопросы. Вы же знаете, какова моя роль в этом деле. Я не сообразительный сыщик-любитель, помогающий важному полицейскому распутать дело, а лишь скромный помощник хозяйки дома. Если бы не Джойс с Маркусом — и, наверное, если бы не дядя Уильям, — мне бы уже давно стоило убраться восвояси.
Станислав отложил трубку.
— Не томите.
Мистер Кэмпион сунул руку в карман и достал оттуда небольшой бумажный пакетик, а из пакетика — носовой платок, который он положил на стол. Станислав встал, подошел к столу и стал внимательно наблюдать, как Кэмпион разворачивает белый батист. Внутри оказался маленький деревянный цилиндр.
— Я его открывал, — сознался молодой человек, — но воспользовался платком. Если какие-то отпечатки на нем и были, они целы. Впрочем, даже в этом древнем доме наверняка слышали про перчатки. Если хотите рассмотреть повнимательней, но боитесь трогать, вот вам точная копия — я сходил к аптекарю, указанному на этикетке, и купил себе упаковку «Жиросжигателя с гормонами щитовидной железы». Аптекарь явно принял меня за сумасшедшего. Про других покупателей сего снадобья я расспрашивать не стал, зато выяснил, что скорее всего это просто мягкое слабительное на основе крахмала.
Кэмпион выудил из кармана второй такой же цилиндр.
Инспектор взял его и достал изнутри бумажную полоску с пилюлями.
— Где вы это нашли? — спросил он, указывая на первый цилиндр.
Мистер Кэмпион скромно описал события минувшей ночи. То, что Джойс присутствовала при обнаружении цилиндра, инспектору не понравилось, зато он пришел в восторг, узнав о тайнике.
— Отпечатков на набалдашнике не было? — уточнил он. — Да что я спрашиваю, и так ясно… Дом практически стерилен. Если и были какие-то отпечатки, мы их вчера собрали. Но как вы додумались, где искать? Девчушка надоумила?
Кэмпион помотал головой.
— Нет, не угадали. Я сам нашел. Это было единственное место, куда бы вы не додумались заглянуть.
Станислав бросил на него слегка удивленный взгляд.
— И часто вы прячете вещи в набалдашниках?
— В детстве часто прятал, — с достоинством ответил мистер Кэмпион. — На моей кроватке были латунные набалдашники. До сих пор помню их вкус.
Инспектор хмыкнул.
— А на моей вообще набалдашников не было. Везет же некоторым. Наконец-то дело сдвинулось с мертвой точки! Я так и думал, что кто-то подмешал яд в старухино лекарство. Говорят, любая женщина за сорок хоть что-нибудь да принимает. На них эти шарлатаны и наживаются. Просто диву даешься, сколько людей уверены, что мой блестящий ум — результат применения всевозможных снадобий, мазей и пилюль. Так-то лучше! — повторил инспектор и просиял. — Все же взгляну на вещественное доказательство. Наверняка там всюду отпечатки пальцев покойной.
Осторожно сжав цилиндр в платке, он взял еще один платок в другую руку и открутил крышку.
— Половины пилюль не хватает, — заметил он. — Лишнюю бумагу она не оторвала — это большая удача. Может, там остались следы морфия или болиголова. Раньше наша лаборатория звезд с неба не хватала, но теперь они взялись за ум. Прямо диву даешься. Если позволите, я это заберу.
Он собрал в кулак углы носового платка и осторожно поместил сверток обратно в бумажный пакет.
— Это все? — осведомился инспектор, поднимая голову.
Мистер Кэмпион сел обратно в кресло и поморгал, дружелюбно глядя на приятеля.
— Баш на баш, — сказал он. — Из какого оружия убит Эндрю?
— Извольте, расскажу — только что толку? Стреляли из армейского револьвера системы Веблей-Грин, таких в стране целая прорва. Если бы мы нашли сам револьвер, то, возможно, обнаружили бы в нем какой-нибудь изъян, который отразился и на пуле. Но его еще надо найти. Когда мне в четверг рассказали про оружие, я сразу понял, что дело — труба. Клянусь, я съем свою шляпу, если по этому делу кого-то признают виновным, — с горечью добавил он. — Старую коричневую, в которой я арестовал Саммерса.
Кэмпион никак не прокомментировал это заявление, и инспектор продолжал:
— А что с рукой Фарадея? Как это случилось? Не знаю, слышали вы или нет, но старик не может нам толком объяснить, где он пропадал целых двадцать пять минут — аккурат в день исчезновения Сили. Двадцать пять минут! Рассказы свидетелей о том воскресном обеде не сходятся.
Мистер Кэмпион откинулся на спинку кресла и поразмыслил над положением дяди Уильяма, а заодно и над своим собственным. Наконец он просто и без обиняков изложил все дело, ничего не преувеличивая и не умалчивая. Когда он закончил, инспектор уставился на него с разинутым ртом.
— Да уж… Неплохо! Жаль только, присяжных этим не проймешь.
— Нет, конечно! — в ужасе произнес мистер Кэмпион. — Дорогой мой, давайте трезво оценим ситуацию. У нас есть показания сэра Гордона Вудторпа. Он наверняка вспомнит пациента, который представился чужим именем, и, конечно, узнает Уильяма в лицо. Дальше — револьвер. Его вы рано или поздно найдете, это точно. И наконец, веревка… полагаю, вы сравните обрывок шнура в детской с той веревкой, которой был связан Эндрю?
— А то, — мрачно ответил инспектор. — Все-таки не зря они вас пригласили, Кэмпион, даром что роль вам отведена странная. Ладно, вернемся к Уильяму. Я вашу историю еще не проверял, понятное дело, но не нравится мне этот старик, хоть убей. Выкладывайте все, раз уж начали. Вы его знаете лучше меня. В конце концов, — скорбно добавил он, — если на свете когда и будет дело, в котором у человека вроде меня появится шанс выставить себя сказочным дураком, так это оно.
— Ну, — с расстановкой проговорил Кэмпион, тщательно подбирая слова, — как я уже говорил, ночью Уильям вылил пузырек йода себе на рану. Сразу после этого ему стало дурно, он практически рухнул в обморок, но быстро пришел в себя. Мне показалось это странным. Приступ длился не больше минуты, и я решил было, что у старика расшалилось сердце. Однако утром я задал несколько вопросов доктору Лавроку, который зашивал ему руку, и узнал, что сердце у Уильяма работает как часы. Тогда возникает вопрос: откуда приступ?
— Да мало ли откуда, — проворчал инспектор. Рассуждения друга его явно не впечатлили. — Может, приступ был частью спектакля.
Молодой человек помотал головой.
— Я, наверно, недостаточно ясно выражаюсь. Никаких доказательств у меня пока нет, но я уверен в том, что видел. Минувшей ночью старик был изрядно напуган и немного — самую малость — отравлен.
