Энтони Беркли - Убийство на верхнем этаже
— О, похоже, он не лишен способностей, — беззаботно отмахнулся Роджер. — Кроме вас, он единственный в этом доме, кто добился успеха в жизни.
Мисс Деламер кивнула головкой:
— Это так и есть. Я с ним знакома. Чуть-чуть. То есть, если быть честной, я довольно хорошо его знаю. Он здесь единственный, кому известно, чем я занимаюсь. Иногда он поднимается ко мне вечерком пропустить рюмочку и поболтать, когда жена уж совсем доймет его. Ой! — Крошечная ручка взлетела к губам. — Вероятно, мне не следовало так говорить.
— Отчего же? — легкомысленно произнес Роджер, думая, что миниатюрность, как правило, подразумевает беспомощность, но в случае с мисс Деламер это было совсем не так: в ее крошечной фигурке чувствовалась сила: не восковая куколка, а игрушка с механическим заводом. — Отчего же? Я имел честь познакомиться с леди. Умом она не блещет — никакого сомнения.
— Дело не в этом! — вскипела мисс Деламер. — Это мука для него — быть привязанным к такому безмозглому киселю. Джон — то есть мистер Бэррингтон-Брейбрук — человек одаренный. С хорошей женой он добился бы многого. — Сомневаться в том, кто, по мнению мисс Деламер, годился в жены мистеру Бэррингтон-Брейбруку, не приходилось. — Да, если мистер Эннисмор-Смит женился удачно, то мистер Бэррингтон-Брейбрук — нет.
Роджер чуть не ляпнул, что обе леди по крайней мере снабдили своих мужей двойными фамилиями, но сомнение в справедливости этого замечания относительно Бэррингтонов остановило его.
— Кого только не встретишь в доходном доме, — вяло протянул он, просто чтобы что-то сказать, весь в раздумьях о том, проливают ли свежеприобретенные сведения хоть какой-нибудь свет на события в «Монмут-мэншнз». Ни в коей мере не проливали. Свет прольют только прямые свидетели. Необходимо надежное, солидное доказательство, доказательство, которое не стыдно предъявить суду, — и оно-то никак не идет ему в руки.
Мисс Деламер между тем, стежок за стежком, молчаливо вплетала свою ненависть к негодной жене в шитье интимного туалета.
— Так вы говорите, что ничего не слышали в ночь убийства? — спросил Роджер. Как хорошо, что профессия литератора позволяет ему задавать любые вопросы, не утруждая себя извинениями за свой интерес к тривиальному, по всей видимости, убийству.
— Ни звука. Во-первых, я рано легла спать. Как правило, я работаю ночью — вероятно, и вы тоже, но в прошлый вторник я была утомлена — это был исключительный случай, — легла даже раньше двенадцати. — Роджер отметил, что о своем госте она и вскользь ничего не сказала.
— Даже грохота, который разбудил Эннисмор-Смитов, не слышали?
— Нет, ничего.
Странно, что только Эннисмор-Смиты слышали этот шум, подумал Роджер, — ни миссис Палтус, ни мисс Деламер, а ведь обе вполне могли слышать. Лишь Эннисмор-Смиты могут подтвердить, что был грохот — значит ли что-нибудь этот факт? Но они никак не могли быть единственными свидетелями. Можно без шума перевернуть мебель, но фарфор о пол тихонько не расколотишь! Уж звон-то разбиваемой посуды нельзя не услышать!
«Погоди, — сказал себе Роджер и переменил позу. Ему пришла в голову свежая мысль. — Помимо грохота, в показаниях Эннисмор-Смитов есть еще кое-что, на чем, собственно, держится все дело, ибо время, когда они слышали шум, без возражений признано как время убийства. Интересно, однако. Именно миссис Эннисмор-Смит, и только ей, мы обязаны точным временем: 1.20 пополуночи. Муж спросил ее, который час, и она сказала: час двадцать. Если б он не спросил, рассказала б она об этом? И как проверить точность этого показания? Никак.
Далее — еще один момент. Миссис Эннисмор-Смит разбудила мужа, чтобы он тоже прислушался к шуму над головой. И заявила, что слышала этот шум задолго до того, как его разбудила. Но Аугустус Уэллер ничего похожего на шум не услыхал. Разве это не любопытно? Очень любопытно, особенно если копаешь под миссис Эннисмор-Смит.
Тут кроется еще возможность умышленного лжесвидетельства относительно времени. Ведь мистер Эннисмор-Смит тоже мог взглянуть на часы. Допустим, что грохот был что-то около этого времени — в 1.20, в чем сходятся миссис и мистер Эннисмор-Смит, а убийство — нет. Могла ли миссис Эннисмор-Смит организовать дело так, чтобы грохот послышался именно в это время, обеспечив себе таким образом алиби, — ибо она, несомненно, могла рассчитывать, что миссис Палтус и мисс Деламер тоже его услышат, — а само убийство осуществить раньше?..
Нет никакого сомнения, что неглупая и решительная женщина вполне могла это подстроить. Можно вещи в комнате установить таким образом, что они начнут друг на друга валиться. Например, с помощью часов. Ставишь будильник так, что движение стрелки разорвет вытянутый в тонкую нить клочок ваты с маленьким грузиком на конце; грузик, падая, потревожит более тяжелый предмет, находящийся на грани падения — и так далее, пока фарфор не рухнет на пол и не повалится легкая мебель. Это очень даже осуществимо. И, бесспорно, ничего не стоит обосновать возможность существования дубликата ключей к квартирной двери, и тогда — будильник, вата, гирька, что угодно — весь этот простейший механизм мог быть убран часом позже, когда муж опять заснул сном праведника.
И, черт возьми, она способна на это. В час злой нужды — психологически способна. Хотя мне очень жаль. Но холодный гнев, в который она впала в магазине, говорит о многом. А терпение! Вместо гнева подставь отчаяние как движущую силу, и с этим ее мрачным терпением… Я думаю, все зависит от того, насколько туго им сейчас приходится, насколько нужны наличные деньги. Как бы все это выяснить?»
— Плетете интригу? — осведомилась мисс Деламер с сочувствием собрата-художника.
— Расплетаю, — мрачно ответил Роджер.
— Выпьете чего-нибудь? — Мисс. Деламер не стала вникать в причины его подавленности.
— На редкость здравая идея, — одобрил Роджер.
Хозяйка вспорхнула и оказалась у буфета напротив кушетки. «Со спины, — подумал Роджер, — она представляет собой изящнейшее двуногое существо. Какая жалость, что вид спереди не вполне соответствует этому впечатлению».
Мисс Деламер достала множество бутылок и с небрежностью мастера принялась взбивать коктейль.
Роджер попробовал, и смотри-ка — оказалось вкусно. Он выпил и другой. Забыв об убийстве, они завели легчайший из возможных разговоров, но Роджер, не теряя шутливого тона, продолжал размышлять: «Если я сейчас уйду, она скорее всего так и не расскажет того, что мне нужно: тут, я чувствую, есть какой-то внутренний запрет, а двух коктейлей недостаточно, чтобы ослабить запреты в душе маленькой леди, — особенно когда можно выдать себя самое (не думаю, чтобы она была очень щепетильна по отношению к другим). Если не уходить, это наверняка вызовет ожидания и за информацию мне придется платить любовью… Как бы так уловить, когда одна стадия кончается, а другая еще не началась? Ничего не поделаешь, придется ждать. Держу пари на пятую минуту после третьего коктейля».
