Уилки Коллинз - Мой ответ - нет
Перемена в положении Франсины совершилась в этом обширном доме без всяких неудобств. Там еще оставались незанятые комнаты. С открытием школы Франсине предложили на выбор две комнаты в одном из верхних этажей и две комнаты в нижнем. Она выбрала последние. Ее гостиная и спальня сообщались одна с другой. Гостиная, оклеенная хорошенькими светло-серыми обоями, с занавесками такого же цвета, была названа Серой комнатой. В ней было французское окно, отворявшееся на террасу, из которой виднелся сад. На стенах висели старые гравюры. Ковер был под цвет занавескам, деревянная легкая мебель придавала веселость комнате и составляла ее красоту.
— Если вы будете здесь недовольны, — сказала мисс Лед. — Я потеряю всякую надежду на вас.
Франсина ответила:
— Да, это очень мило, но жаль, что комнаты так малы.
Двенадцатого августа возобновилась рутина школы. Албан Моррис нашел в своем классе двух новых учениц вместо Эмили и Сесилии. Миссис Элмазер заняла свое новое место. Она произвела неприятное впечатление в людской — не потому что была безобразна и стара (как объяснилась красивая главная горничная), а потому что не хотела говорить. Предубеждение против молчаливости так же закоренело, как и предубеждение против рыжих волос.
Вечером в первый день возобновившихся уроков, когда девушки были в саду после чая, Франсина наконец закончила убранство своих комнат и отпустила миссис Элмазер отдохнуть. Стоя у окна, вест-индская наследница спрашивала себя, чем ей лучше теперь заняться. Она посмотрела на девиц, прохаживавшихся по лужайке, и решила, что они не стоят серьезного внимания со стороны особы, находившейся в таком особенном положении, как она. Она повернулась и посмотрела вдоль террасы. На дальнем конце высокий человек медленно прохаживался взад и вперед, повесив голову и засунув руки в карманы. Франсина узнала грубого учителя рисования.
Она вышла на террасу и позвала его. Он остановился и поднял голову.
— Вы меня зовете? — откликнулся он.
— Разумеется, вас!
Она сделала несколько шагов к нему и поощрила его своей улыбкой.
— Помните, как грубо поступили вы со мной в тот день, когда рисовали в беседке? — спросила Франсина с капризной шутливостью. — Я надеюсь, что на этот раз вы будете любезны. Я намерена сделать вам комплимент.
Он ждал с раздражающим спокойствием. Морщины между его бровями казались глубже прежнего. На этом мрачном лице, таком угрюмом и так решительно спокойном, виднелись и признаки тайной озабоченности. Школа без Эмили представляла самое сильное испытание его терпению с того времени, когда его бросила невеста.
— Вы художник, — продолжала Франсина, — и следовательно, человек со вкусом. Я желаю узнать ваше мнение о моей гостиной. Приглашается критик, пожалуйста, войдите.
Ему, по-видимому, не хотелось принять это приглашение — потом он передумал и пошел за Франсиной. Она посещала Эмили, она, может быть, сделается другом Эмили. Он вспомнил, что уже пропустил случай изучить ее характер.
— Очень мило, — заметил он, осматривая комнату и, по-видимому, не интересуясь ничем, кроме гравюр.
Франсина хотела пленить его. Она подняла кверху свои брови и всплеснула руками, возразив:
— Вспомните, что это моя комната, и поинтересуйтесь ею для меня!
— Что же вы желаете, чтобы я сказал?
— Подите сюда и сядьте возле меня.
Она дала ему место возле себя на диване. Ее единственное любимое стремление — желание возбуждать зависть в других — выразилось в ее следующих словах:
— Скажите что-нибудь любезное, — ответила она, — скажите, что вы желали бы иметь такую комнату!
— Я желал бы иметь ваши гравюры, — заметил он, — довольно вам этого?
— Было бы недовольно — от всякого другого. Ах, мистер Моррис, я знаю, отчего вы так не любезны! Вы несчастливы. Школа лишилась своей единственной привлекательности, нашей милой Эмили. Вы это чувствуете — знаю, что вы это чувствуете.
Она увеличила эффект этого сочувствия вздохом.
— Чего не дала бы я, чтобы внушить такую преданность к себе! Я не завидую Эмили, я только желаю… — Она остановилась в замешательстве и раскрыла свой веер. — Не правда ли, он красив? — сказала она, будто бы желая переменить разговор.
Албан поступил, как медведь, он начал говорить о погоде.
— Мне кажется, у нас еще не было такого теплого дня, — сказал он, — не удивительно, что вам нужен веер. Незервудс в это время года — место жаркое.
Она сдержала свою досаду.
— Я действительно страдаю от жары, — согласилась она с безропотностью, в которой заключался кроткий упрек, — здесь так тяжело и душно. Может быть, моя грустная жизнь вдали от родины и друзей делает меня чувствительной к безделицам? Как вы думаете, мистер Моррис?
— Мисс Лед сняла дом весной, — ответил он, — и только несколько месяцев спустя приметила этот недостаток. Видите ли, долина окружена холмами, и с трех сторон горы. Зимой подобное местоположение спасает от ветров, но летом здесь настоящая Сахара. Некоторые девушки так страдают, что их посылают домой.
Франсина вдруг заинтересовалась тем, что он говорил.
— Вы хотите сказать, что девушки заболевали?
— Нет. Они дурно спали, теряли аппетит, вздрагивали при малейшем стуке. Словом, их нервы были расстроены.
— А дома, на другом воздухе, они поправлялись?
— Несомненно, — ответил он, ему уже начал надоедать этот разговор. — Могу я взглянуть на ваши книги?
Любопытство Франсины еще не истощилось.
— Вы знаете, откуда родом эти девушки? — спросила она.
— Я знаю, где жила одна. Это была самая лучшая из моих учениц — и я помню, что она жила в Йоркшире.
Ему так надоело это пустое любопытство — как ему казалось, — что он встал со своего места.
— Могу я взглянуть на ваши книги? — повторил он.
— О, да!
Разговор прекратился на время. Девица думала: «Мне хотелось бы дать ему пощечину!» Молодой человек думал: «Она просто любопытная дура!»
Ее книги подтвердили его ошибочное мнение. Отойдя от книжной полки, он сослался на первый пришедший ему в голову предлог, чтобы прекратить свидание.
— Я должен просить вас позволить мне вернуться к моим обязанностям, мисс де Сор. Я должен поправить рисунки девиц до завтрашнего урока.
Оскорбленное тщеславие Франсины сделало последнюю попытку украсть у Эмили сердце ее обожателя.
— Вы напомнили мне, что я должна просить вас об одолжении, — сказала она. — Я не бываю в других классах — но мне бы хотелось ходить в ваш класс!
Она посмотрела на него с томной мольбой, которая чуть было не лишила Албана способности сохранить серьезность.
