Энтони Беркли - Осторожно: яд!
— У тебя нет никаких доказательств для такого серьезного обвинения.
— У меня их полно, Рона. А вот улик действительно нет. Доказательства и улики — не одно и то же.
— И что это за доказательства?
Я закурил еще сигарету.
— Итак, давай вернемся в тот вечер в доме Уотерхаусов, где мы вели разговор — ты, Джон, Гарольд и я, — и восстановим детали. Я все запомнил очень хорошо. Как ты попросила Джона назвать хотя бы одну убедительную причину, почему отбросам общества нужно давать возможность продолжать жить. А затем немного позднее, когда Джон сделал тебе комплимент, ты покраснела, как юная девушка. И этим себя выдала. Я уже тогда понял, что ты влюблена в Джона, хотя и не придал этому большого значения.
Все встало на место лишь вчера. Тот факт, что ты велела горничной срочно принести противоядия от мышьяка, свидетельствовал, что это ты его отравила. Разумеется, по ошибке. Конечно, можно было бы предположить, что ты это сделала намеренно. Как любящая женщина. Ну, вроде «если он не может принадлежать мне, то пусть не принадлежит никому». Но я знал, что ты не из таких, Рона. Поэтому отравление произошло случайно. Но как? Ответ тут может быть только один: ты целилась в Анджелу и случайно попала в Джона. Затем я вспомнил, как ты отреагировала, когда я произнес именно эти слова. Внимательно посмотрела на меня и сказала: «Весьма умное замечание, мой друг».
Вчера вечером до меня дошел скрытый смысл сказанного. Я вспомнил, как ты говорила, что все тунеядцы и захребетники должны быть ликвидированы. Причем говорила серьезно Другие говорят просто так, для эффекта, только не ты, Рона. Это как раз меня в тебе и восхищало. Ты на самом деле считала, что общество должно избавиться от бесполезного хлама. Даже Джону показалось, что ты говоришь серьезно. «Вы, коммунисты, такие жестокие», — сказал он и добавил, что сам он так бы не смог. Это правда, он не был таким жестоким, как ты. А теперь подумаем, кто среди нас был подобным балластом. Ну разумеется, Анджела.
Я помолчал.
— Думаю, к этому времени ты любила Джона уже несколько лет. Потому и не выходила замуж. Тебе впервые встретился достойный мужчина, которого ты можешь не только уважать, но и любить. Человек с легендарным прошлым и по-прежнему с большим будущим, если только его подвигнуть на дела. А кому это сделать, как не тебе, Рона? Ты образованная, умная женщина. Ясное дело, что Джон окажется снова способным на свершения, если рядом будешь ты. Можно только представить, чего бы вы могли достигнуть, объединившись. Ради такого можно было и рискнуть.
Что касается Анджелы, то она была для него откровенной обузой. Связывала по рукам и ногам, заставляла гнить в этой деревне. Помнишь, он сказал в тот вечер, что обосновался здесь навсегда? А позднее упомянул, что отверг очень интересное и выгодное предложение работы, которой требовала его душа. Отверг ради Анджелы. Я не удивлюсь, если окажется, что именно в тот вечер ты решила избавить мир, а вместе с ним и Джона, от Анджелы.
Только вчера бессонной ночью пришла ко мне догадка, как, черт возьми, ты это сделала. Понимаешь, к сидру ты доступа не имела, значит, оставалось только лекарство. Но как? Его же признали безвредным… И я все же нашел ответ.
И опять меня на него навел тот разговор в доме Уотерхаусов. Помнишь, Джон категорически заявил, что никаких лекарств Глена принимать не будет. И мы верили, что он говорит серьезно. А вот Анджела — другое дело. Эта ипохондричка не позволит никакому лекарству в доме лежать просто так. Она была склонна попробовать любой лечебный препарат, попавший под руку. И ты помнишь, что как только Джон заговорил о своих неприятностях с пищеварением, у нее тут же возникло обострение. Значит, если Джон откажется принимать лекарство, им воспользуется Анджела. В этом почти не было сомнений. Верно?
— Да, — Рона кивнула, — Глен не ожидал, что Джон будет принимать лекарство. Он послал ему его для проформы.
— Вот именно. И ты ухватилась за эту мысль. Сделала так, что Глен, сам того не ведая, положил в лекарство мышьяк. Это был чертовски умный ход с твоей стороны. В конце концов я увидел, как это было достигнуто. Вспомним, во-первых, что в то утро, когда надо было готовить лекарство, ты вдруг на весь день уехала в Торминстер. Это совсем на тебя не похоже. Узнав об этом, я удивился. Ты могла бы встать на двадцать минут раньше и приготовить четыре флакончика лекарств. Или сделала бы это накануне вечером. Но на Глена ты бы это не оставляла.
Во-вторых, и это еще больше на тебя не похоже, о чем Глен даже упомянул на коронерском суде, — это то, что банка с одним из ингредиентов оказалась почти пустой. Там была только одна доза. Случайность? Конечно, нет. Раз так получилось, значит, на то была причина. И в Торминстер тоже ты поехала не просто так, а чтобы создать себе алиби.
А было вот что. Ты заменила нужный для лекарства Джона ингредиент равным количеством мышьяка. Внешне их не отличишь, и плотность совершенно одинакова. Так во флакончике возникла смертельная доза яда. Но как же получилось, что когда Френсис забрала флакончик из комнаты Джона, там мышьяка не было? Пришлось поломать голову. Потом я вспомнил, что ты добрых полчаса провела с ним одна в спальне. А за это время у тебя была тысяча возможностей заменить отравленный флакончик на безвредный, который был при тебе весь день в Торминстере именно для этой цели. — Я посмотрел на нее. — Так все было?
— Ты ждешь, чтобы я подтвердила твои бредни? — спросила Рона со слабой улыбкой.
— Да не надо ничего подтверждать. Я знаю, что это было именно так.
— А как насчет Митци? — спросила Рона.
— Бедная Митци. Я верю, что ее заставили рыться в бумагах Джона, а затем вынудили бежать из страны, но к его смерти она непричастна. Или ты думаешь иначе?
— Нет, — ответила Рона.
— Вот и я тоже. И мышьяк ты использовала не случайно. А потому что симптомы отравления им сходны с желудочным расстройством, на которое в последнее время жаловалась Анджела. Кто мог ожидать, что Джона так измучат боли, что он вдруг возьмет и выпьет половину флакончика?
И тут наконец у нее вырвалось:
— Да, это было совершенно неожиданно.
Я, конечно, был уверен в своих выводах, но все равно с удовлетворением воспринял их подтверждение. Это было похоже на Рону. Она не стала увиливать, оказавшись прижатой к стенке.
— А помнишь, — продолжил я задумчиво, — как ты сказала, когда мы предположили, что возможно убийство? «Убийство или преступная халатность — какая разница?» Конечно, я тогда не распознал горечь в твоих словах. И Френсис тоже правильно угадала, когда говорила, что, возможно, это несчастный случай, но не со стороны Джона. Странно, как мы тогда были близки к истине. — Я посмотрел на Рону. — Не могу представить, как тебе было тяжело. — В этот момент мне действительно было ее жаль больше, чем Джона.