Александр Бородыня - Цепной щенок. Вирус «G». Самолет над квадратным озером
Лежащий на полу фонарик освещал углом полированную дверь, в его свете блестела медная круглая ручка. Ник, резко повернувшись, уперся взглядом именно в эту ручку.
Конечно… — сказал он. — Конечно, так можно только испортить… Конечно, это должно быть отвратительно, родить мальчика обратно…
Он поднял дневник, ладонью расправил смятую страницу и закрыл его.
Ее голос больше не дрожал:
— Обиделся?
— Нет, почему? Я просто не знаю… — он зажмурился и стукнул себя со всего размаху кулаком в лоб. — Не знаю, что теперь! — посмотрел на нее. — Понимаешь?
Ли кивнула, подумала (возникла секундная пауза), потом сказала:
— Что делать, ты как раз знаешь. Ты спасаешь девочку?
— Да!..
— Мира? Я верно запомнила? Ведь мы приехали в эту противную Очамчире не просто так, мы приехали по делу?
— Да!
В каждом следующем его «да» было все больше воздуха. Шторы распахнулись. Ли оказалась стоящей у окна. Она смотрела вниз на дома. Моря из окна гостиницы видно не было.
Он сидел на постели. Ли стояла рядом и гладила, гладила его по голове. Ему стоило труда не заплакать. Она молчала, она сосредоточилась и прикрыла глаза, присела рядом с ним на постели. И вдруг рука ее, дернувшись в его волосах, причинила боль.
— Я знаю, зачем ты приехал сюда, — шепотом сказала Ли.
— Ты знаешь? Зачем? Зачем я приехал сюда?
— Ты, мой мальчик, задумал убить человека… Здесь идет война. Здесь можно убить человека безнаказанно. Я права, Ник?
— Почти… То есть да!..
Где-то в городе очень далеко, наверное, у воды (эхо было тупым, но множественным), произошла и стихла какая-то возня: крики, треск, удары подошв… Луна гуляла в шторах, смешивая свой свет со светом фонаря.
— Зачем же ты тогда?.. — спросил Ник. — Ты все лгала? Ты все знала?
— Я ничего не знала! — сказала Ли. — Давай договоримся, все это игра. Пусть это будет твоя игра. Я с удовольствием играю в твою игру.
— В мою игру в убийство?
— Нет! Ты не понял… Как раз этого нельзя…
— Тогда зачем тебе весь этот кошмар, если ты догадалась?
— Хочешь по-честному?
— Да!
— Это как в горах на оползне, — сказала Ли. — Допустим, мне нравится страх!
— Тебе нравится страх?
— Скажем так, мне нравится подобный отдых… Я, ты знаешь, никогда не пряталась от острых ощущений…
— Но сама идея? — он говорил спокойно. — Я должен убить человека!..
— Это исключено, — она тоже говорила спокойно. Оба их голоса, если бы кто-нибудь смог подслушать, звучали бы для постороннего уха почти официально. — Ты сделан из меня, и ты никого не убьешь. Как и я… Мы только наблюдатели… Мы спасаем девочку.
— Ты думаешь, ее еще можно спасти?
Он опять смотрел на бронзовую круглую ручку двери, и ему чудилось, что ручка эта медленно поворачивается то влево, то вправо.
— Но, ма, кровь-то настоящая? — сказал он, подумав. — Всех этих людей убивали… Они убивают друг друга…
— Они убивали, а мы не станем… — сказала Ли. — Когда лазишь по оползню в горах, страх тоже вполне оправдан, здесь риска не больше, чем в плохом реактивном самолете в Москву лететь.
— Я не о том.
— А я о том. Ты знаешь, сказано «не убий», но кто же сказал, что нельзя этого видеть. Мы каждый день съедаем не меньше килограмма убоины, и это нормально, прости за пошлость, но это в культуре. Так что, основное правило нужно соблюдать. Мы не должны никого случайно убить, а путешествовать не запрещено. Если ты согласен с этим элементарным умозаключением, то я с тобой, если нет, я собираю чемодан и поехала домой, в конце концов, у меня здесь нет даже Библии… Ты же знаешь, я не могу жить без Библии. Здесь нет нигде ни одного приличного действующего храма. Все разломали.
4
Ник повторил трижды, он злился и не мог справиться с русским акцентом.
— Мне нужно узнать, в каком номере остановилась женщина по имени Мира…
Толстая девица с черными волосами (волосы в свете синего ночника неприятно блестели, как смазанные жиром) долго застегивала ускользающую верхнюю пуговицу своей синей форменной рубашки. Она не могла понять, чего же от нее хотят. Она бормотала что-то по-грузински, терла ладонями затекшие щеки и смотрела на него тупыми карими глазами. Потом все-таки связала сказанное.
— А вы в каком сами номере? — вдруг по-русски без малейшего акцента спросила она. — Зачем вы чужой язык корежите? Зачем вам это знать среди ночи? — она протянула руку за барьер и что-то переключила. — Какой ты! Женщина ему нужна в четыре утра.
Во всем вестибюле вспыхнул свет.
— Вы что, русская? — спросил Ник.
— Француженка!
— Парле ву франсе?
— Чего?
— Я сестру потерял, — сказал Ник расстроенным голосом. — Мне завтра утром на самолет, обязательно нужно ее найти. Она должна быть в вашей гостинице. Понимаете?
— Не врешь?
Сонные глаза дежурной при ярком свете из темно-карих стали темно-синими.
— Вру! — как мог сконфуженно признался Ник. — Но мне действительно необходимо найти ее сейчас, ночью. Нет, правда!.. — он заикался, он комкал в руке заранее приготовленную десятидолларовую бумажку, но так и не положил ее на полированный барьер. — Пожалуйста, прошу вас, это очень, очень важно!
Учетные книги были заперты в сейф. Ник, легко перескочив барьер, стоял за спиной девицы, пока та тыкала и никак не могла попасть в скважину большим ключом. Он хотел спросить, как ее зовут, но остановил себя вовремя. У дежурной, несмотря на нездоровую полноту, было приятное лицо и очень красивые розовые пальчики — маникюр с бесцветным лаком, ноготки короткие, такие с виду симпатичные. Нажимая на массивную рукоятку сейфа, она чуть высунула кончик языка и скинула левую мягкую туфлю. Босой ногой потерла другую ногу.
— Выписалась она! — развернув нужный журнал, сказала дежурная и показала пальчиком соответствующую строчку. — Вчера днем!
— В котором часу?
— В четыре! — дежурная захлопнула журнал. — А ты с мамой приехал? — Она посмотрела на него мутноватыми жадными глазами. — Мама твоя спит, наверно? — она пересела со стула на диванчик, стоявший тут же за барьером, и поиграла пальцами по темной обивке. — Пойдешь ее будить?
Он ничего не ответил, очень медленно он повернулся и большими шагами пошел вверх по лестнице. Он услышал, как дежурная скрипнула зубами, или это был звук пишущего пера.
— Погоди! — сказала она за спиной. — Погоди… я знаю, куда она уехала… Ее увезли…
Ник остановился. У его ног была белая пустая кадка. Из кадки, наверное, только вчера вынули высохшую пальму.
