Марсель Аллен - Фантомас и пустой гроб
Доктор Дроп стремительно вошел в операционную, весь в белом, с белой марлевой маской на лице, держа вверх руки в тонких резиновых перчатках. Он остановился перед одним из операционных столов и протянул руку, в которую Даниэль сразу же вложила сверкающий ланцет. Он поднес лезвие к запястью пациентки, но прервал свои действия, чтобы сказать старшей сестре:
— Даниэль! Операция, которую я готовлюсь произвести, самая смелая из всех, на которые я когда-либо решался! Она впишет новую страницу в историю медицины. Речь идет о переливании крови от одного пациента к другому!
И, посмотрев на темноволосую женщину, которая лежала неподвижно, усыпленная хлороформом, он прошептал в порыве бесконечной нежности:
— Моя любимая! Все это — ради тебя! Ради того, чтобы вернуть тебе здоровье и разум!
Произнеся эти слова, Дроп разом отключил свои человеческие чувства. С этого мгновения он был только хирургом, выполнявшим сложную и ответственную операцию. Короткими и точными взмахами ланцета он вскрыл артерии на запястьях пациенток и соединил кровоток их обеих с помощью специального аппарата, который должен был обеспечить постепенное перекачивание крови от одной пациентки к другой.
— Теперь сделаем такие же надрезы на ногах, — бормотал профессор. — Таким образом мы обновим кровь Дельфины, и она выздоровеет… Ну а что касается другой…
Поль Дроп остановился, заметив, что разговаривает вслух. Две его помощницы обернулись к нему с испуганным выражением на лицах. Профессор не услышал, как отворилась дверь и в операционную вошел еще один человек, тоже одетый во все белое и с марлевой маской на лице. Расположившись за спиной хирурга, он внимательно наблюдал за происходящим. Когда две медсестры заметили вновь пришедшего, они решили, что это второй хирург, приглашенный профессором в качестве ассистента. Внезапно Поль Дроп услышал у себя за спиной дрожащий от негодования голос:
— Убийца!.. Теперь я понял, что вы собираетесь сделать! Ради того чтобы вылечить безумную Дельфину Фаржо, вы готовы пожертвовать жизнью другой невинной женщины — женщины, которую я люблю! Но вам удастся осуществить ваш замысел не раньше, чем вы убьете меня!
— Что такое? Кто вы такой? — забормотал профессор.
— Я тот, кто готов на все ради спасения Элен, которую вы собрались хладнокровно умертвить! Я Фандор!
И, выхватив револьвер, он добавил:
— Я убью вас, Дроп! Убью, как собаку! И это будет заслуженный вами конец!
Но Дроп не собирался отступать. С ланцетом в руке он бесстрашно стоял под дулом револьвера.
— Вы готовы на все ради женщины, которую вы любите — сказал он. — Но и я готов на все ради той, кого люблю!
— Вы можете жертвовать ради нее своей жизнью, но не чужой! — ответил Фандор. — Я здесь, и я не допущу этого злодейства!
Поль Дроп скрестил руки на груди и сардонически усмехнулся:
— Пусть я негодяй… Но интересно, как вы мне помешаете?
Фандор задрожал, — он осознал свое бессилие… Хирург начал операцию и только он мог ее прервать. Журналист бросил отчаянный взгляд на женщин, лежащих на операционном столе: обе были смертельно бледны, казалось, жизнь уже покинула их… Ему почудилось, что перед ним находятся два трупа, завернутые в саваны. Силы оставили Фандора, и он рухнул на колени перед Полем Дропом, который стоял перед ним как воплощение Науки, холодной и безжалостной.
— Умоляю вас, — забормотал журналист, — спасите ее! Вы не можете совершить столь подлое, столь ужасное убийство… Профессор Дроп, я взываю к порядочному человеку, каким вы были раньше, я обращаюсь к вашей профессиональной совести! Я знаю, что вас подозревают в ужасных вещах: в том, что вы пособник Фантомаса, в том, что вы убили свою жену Амели и ее любовника Себастьяна Перрона… Но я не могу поверить, что вы способны довести до конца то страшное дело, которое вы задумали в момент душевного затмения! Я не угрожаю вам, я вас умоляю: спасите Элен! А если вам нужна чья-то жизнь ради излечения Дельфины Фаржо, — возьмите мою! Я предлагаю вам свою жизнь в обмен на жизнь Элен!
Фандор отбросил револьвер, слезы текли по его лицу, он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Обе медсестры стояли, как громом пораженные. Они перестали регулировать подачу хлороформа, пациентки начали стонать и вот-вот должны были выйти из-под действия наркоза…
Профессор Дроп опустил голову. Было видно, что в его душе происходит страшная борьба. Время тянулось бесконечно, каждая секунда была вечностью. Наконец он выпрямился и подошел к операционному столу.
— Что вы собираетесь делать? — пролепетала мадемуазель Даниэль.
Решительным движением Поль Дроп снял аппарат с запястья Элен. Кровь брызнула из открытой артерии, но хирург тут же наложил на разрез тугую повязку.
— Увезите ее! — приказал он.
Фандор вскочил на ноги, силы вернулись к нему. С его помощью две медсестры переложили Элен на каталку и вывезли из операционной.
Профессор Дроп остался один с Дельфиной Фаржо. Видя, что она готова проснуться, он схватил маску и дал ей вдохнуть дополнительную дозу хлороформа. Затем он кинулся к двери и запер ее на ключ. Лихорадочные слова срывались с его губ:
— Фандор прав… Я негодяй… чудовище! Моя собственная жизнь — вот все, чем я располагаю… Дельфина должна жить!.. Я отдам… я искуплю…
Сбросив халат и марлевую маску, он лег на операционный стол, где только что лежала Элен, и закрепил зажимами свою левую ногу и левую руку. Точными ударами ланцета он вскрыл себе артерии на ноге и на запястье. Кровь брызнула фонтаном, но Поль Дроп тут же ввел в разрезы трубки аппарата для переливания крови. Чувствуя, что сознание уже готово покинуть его, он из последних сил нагнулся и коснулся губами губ Дельфины. Потом он откинулся назад и неподвижно замер на операционном столе.
— Простите… Простите меня все, кому я причинил зло…
Это были последние слова, которые произнесли побелевшие губы профессора Дропа…
Когда пять минут спустя санитары выломали дверь операционной, все уже было кончено. Опытная Даниэль поняла это сразу. Все-таки она вызвала одного из врачей клиники, который констатировал смерть профессора Дропа. Он же снял аппарат для переливания крови и перевязал разрезы на ноге и руке Дельфины Фаржо. Молодая женщина постепенно приходила в себя. Ее бледные щеки медленно розовели, она слабо пошевелилась.
— Жизнь больной вне опасности, — сказал врач.
В сторонке, опустившись на табурет, плакала мадемуазель Даниэль.
— Профессор Дроп умер… — шептала она. — Умер как мученик… как святой…
