Эрл Гарднер - Дело очаровательного призрака
– Я полагаюсь во свою способность распознавать характеры людей.
– А что вы скажете о характере Ньюберга?
– Он как раз из тех, кто вызывает подозрение. Ньюберг как-то выпадает из общего ансамбля жильцов. Он, словно фальшивый бриллиант: внешне приятный, сверкает, блестит, внутренне же вы ощущаете в нем какую-то фальшь.
– У вас такое сложилось о нем мнение?
– Да, и притом почти сразу же после его вселения. Когда я впервые его увидела, то почувствовала, что он именно такой тип. Он предупредил меня, что учится на геолога и что будет часто уезжать на полевые работы. В общем, это было незадолго до того, как я поняла, что в действительности он здесь не живет, а лишь пользуется этой квартирой в каких-то своих целях и... Ой, что это я разболталась! Ведь мне же приказывали не разговаривать с вами и ничего не рассказывать о Ньюберге.
– Большое вам спасибо, – поблагодарил женщину Мейсон. – Я рад, что повидался с вами.
Он вышел на улицу, дважды обошел здание, затем вновь подошел к парадному подъезду и нажал кнопку звонка с фамилией Сэди Пейсон.
Ответа не последовало.
Мейсон отпер дверь своим ключом, поднялся на второй этаж и подойдя к комнате с номером 281, он вставил в замок ключ и повернул его. Ключ подходил.
Адвокат в нерешительности стоял перед дверью.
Внезапно из-за двери послышался женский голос:
– Кто там?
– Это новый жилец, – сразу нашелся Мейсон.
– Новый жилец? О чем вы говорите? Ведь я еще не уехала.
– Я новый жилец. У меня и ключ есть. Прошу извинить меня за беспокойство, но...
В это время дверь широко распахнулась, и перед Мейсоном предстала возмущенная брюнетка, поспешно застегивающая «молнию» на халате. Глаза ее сверкали гневом.
– Вот это мне нравится! – выпалила она. – Я просто восхищена! Ведь я собираюсь уехать только к полуночи. Я и ключ еще не сдавала, да и плата внесена по первое число включительно.
– Прошу меня извинить, – сказал Мейсон, – но мне необходимо узнавать размеры этой квартиры.
Она по-прежнему стояла в дверях, пылая негодованием. Позади нее на кровати Мейсон заметил два открытых чемодана, в которые хозяйка укладывала вещи. На стуле лежал рюкзак.
– Я не одета... но это вы сами виноваты! – ворвались так неожиданно, – сказала брюнетка более мягко.
– Но я же звонил вам, а вы не ответили.
– Конечно, не ответила. Я не хотела, чтобы меня беспокоили. Я принимала ванну, а как только упакую вещи, поеду в аэропорт. Менеджер не имеет права вселять людей в мою квартиру.
– Я очень виноват, – сказал Мейсон, – и понимаю, что вы уезжаете, но мне хотелось бы измерить стены, чтобы знать, поместятся ли здесь вещи, которые я намереваюсь купить.
– Я уезжаю в полночь. За квартиру уплачено, и никаких измерений я не допущу.
– Видите ли, – продолжал настаивать Мейсон, изобразив на лице самую обольстительную из своих улыбок, – я уверен, что не помешаю вам.
– Вы мне уже помешали, ибо... Кстати, где я вас раньше встречала? Ваше лицо...
– Да? – перебил ее Мейсон.
– Вы Мейсон, – сказала она. – Перри Мейсон! Я видела в газетах ваши фото. Вот почему вы показались мне знакомым! Вы защищаете ту женщину. Вы...
Она попыталась было закрыть перед Мейсоном дверь, но он, резко шагнул через порог, и женщина невольно отступила в глубь квартиры. Толчком ноги Мейсон захлопнул за собой дверь.
– Убирайтесь! – сказала она. – Убирайтесь, или я...
– Вызовете полицию? – закончил ее угрозу Мейсон.
Она резко повернулась к одному из раскрытых чемоданов, и через мгновение в ее руке блеснула сталь револьвера.
– У меня есть более эффективное средство, мистер Мейсон.
– А что вы намерены сообщить полиции? – невозмутимо поинтересовался Мейсон.
– Я скажу, что меня... – Она стала расстегивать «молнию» на халате. – Я скажу, что вы пытались овладеть мной. Я защищалась.
Мейсон сделал шаг навстречу.
– Прежде чем сделать что-либо подобное, – сказал он, – познакомьтесь вот с этим документом.
– Что... что это?
– Это, – пояснил Мейсон, – повестка для явки в суд и дачи показаний.
В ее глазах мелькнула растерянность, затем решимость. Рука осторожно скользнула по халату, нащупала замок молнии и начала медленно сдвигать застежку книзу, распахивая полы халата. В этот момент Мейсон резко шагнул вперед, схватил руку, в которой был зажат револьвер, рывком дернул ее вниз и заломил назад. Револьвер выпал и тут же оказался в кармане адвоката.
Она рванулась было к нему, но Мейсон отбросил ее к кровати.
– А теперь, – сказал он, – сядьте и не делайте глупостей. Может статься, что во всем мире я ваш самый преданный друг.
– Вы лучший друг?! – воскликнула она. – Вот это мне нравится!
– Я ваш самый верный друг, – повторил Мейсон. – А теперь оцените обстановку. Вы, живя в Солт-Лейк-Сити, выдавали себя за мать Дугласа Хепнера. Вы вместе с ним занималась рэкетом. Действуя в качестве детективов-любителей, получали двадцать процентов стоимости незаконно ввезенных драгоценных камней и постепенно превратили это дело в шантаж. Затем Дуглас Хепнер был найден мертвым с пулей в затылке, а сейчас вы намереваетесь ночным самолетом бежать за границу.
– Ну и что? А если и так? Мы живем в свободной стране. Я могу поступать как мне заблагорассудится.
– Конечно, можете, – согласился Мейсон, – но, поступая так, вы сами затягиваете веревочную петлю вокруг своей худенькой и нежной шейки. Если бы я был неразборчивым в средствах, каковым вы меня, очевидно, считаете, я бы не придумал ничего лучшего, как позволить вам сесть на самолет, а затем притянуть вас к этому делу, обвинив в совершении убийства. Это спасло бы Элеонор от смертного приговора.
– Он был убит из ее оружия, – сказала женщина.
– Совершенно верно, – согласился Мейсон, – ибо Элеонор дала ему револьвер для защиты. Но кто-то вонзил в него шприц, и он умер, находясь под влиянием наркотика. Очевидно, он был настолько одурманен, что вряд ли сознавал, что с ним происходило. В этих условиях ничего не стоило вынуть револьвер из его кармана и выстрелить ему в затылок.
– Вы сказали, что он был под действием наркотика?
– Да, думаю, что так оно и было. Ему впрыснули морфий.
– Тогда, – сказала она задумчиво, – это все объясняет.
– Что именно?
– Я не намерена вам рассказывать, – заявила женщина. – Я просто думаю вслух.
– Напротив, – сказал Мейсон, – вы все мне расскажете. Я вручил вам судебную повестку, и вы либо расскажете мне лично, либо будете выступать перед публикой в качестве свидетеля. Причем в присутствии газетных репортеров, фиксирующих каждое ваше слово.
– Не морочьте мне голову.
