Эрл Гарднер - Дело застенчивой подзащитной
– Знаком ли вам такой факт, что в определенном проценте случаев самые лучшие паталогоанатомы страны не в состоянии определить причину смерти?
– Да, знаком, но я не думаю, что этот процент высок.
– Каков он в точности?
– Не думаю, что это относится к делу.
– Зато я думаю, доктор. Назовите, пожалуйста, этот процент.
– Он непостоянен.
– Вы имеете в виду, что процент нераскрытия причин смерти колеблется в каких-то границах?
– Да.
– Каковы же эти границы?
– Это зависит от опыта и мастерства паталогоанатома.
– Допустим, это специалист высокого класса. Существует ли определенный процент случаев, когда медицинская наука оказывается бессильной установить причину смерти?
– Ну… да, есть определенный процент.
– Каков он?
Доктор Грэнби изменил тактику.
– Я не знаю, – сказал он.
– Раз вы не знаете, мы можем допустить, что, скажем, это происходит в десяти процентах случаев?
– Не думаю. Я почти уверен, что это не так.
– Но вы не знаете?
– Нет, я не знаю.
– Но вы знаете, что в определенном количестве случаев паталогоанатом не способен установить причину смерти в процессе вскрытия тела?
– Да.
– Тогда, быть может, во всех таких случаях смерть наступила от отравления цианистым калием?
– Нет, конечно.
– Но в данном случае вы пришли к заключению, что смерть Мошера Хигли была вызвана цианидом, только потому, что не смогли установить ее причину во время вскрытия. Верно?
– Ну… вряд ли это можно считать правильной формулировкой.
– А как бы вы это сформулировали? – спросил Мейсон.
– Я предположил, что должна существовать причина смерти, и ввиду того, что я не смог ее обнаружить во время вскрытия, так как тело было забальзамировано, я предположил, что следы, которые могут указать на причину смерти, были уничтожены при бальзамировании.
– Другими словами, поскольку вы не смогли установить причину смерти, вы предположили, что картина была смазана бальзамированием?
– Да.
– Но вы знаете, что, когда бальзамирование тела не имело места, все равно в определенном проценте случаев невозможно установить причину смерти?
– Но не в десяти процентах случаев, как вы предположили.
– Откуда вы это знаете?
– Ну, я… я предполагаю, что это так. Я думаю, этот процент гораздо меньше. Мне кажется, он колеблется в рамках от трех до пяти.
– Вы сейчас ссылаетесь на собственный опыт?
– Да. В случаях, когда проводится вскрытие, процент смертей от неустановленных причин ничтожно мал.
– Из вашего опыта следует, что количество таких случаев составляет три-пять процентов?
– Можно считать и так. Вообще-то, называя эти цифры, я подыграл вам.
– Итак, в данном конкретном случае только потому, что вы не смогли установить причину смерти и тело было забальзамировано, вы предположили, что причиной смерти могло быть некое вещество, все следы присутствия которого были уничтожены бальзамирующей жидкостью. Вы предположили, что это был цианистый калий.
– Э-э, хотя я и не считаю вашу формулировку честной, я все же вынужден ответить утвердительно.
– У вас были случаи, когда вы оказались не в состоянии определить причину смерти до бальзамирования?
– Да.
– И они составляли три-пять процентов от общего числа?
– Ну, пожалуй, да.
– Определяли ли вы в этих случаях причину смерти как отравление цианистым калием?
– Это абсурд! Конечно же, нет!
– Подписывали ли вы заключение относительно любого из этих случаев, где бы указывалось отравление цианидом как причина смерти?
– Нет.
– То есть вы просто писали в тех заключениях, что причина смерти не установлена?
– Ну… нет.
– Вы не знали причины смерти, – гнул свое Мейсон, – потому что вы не смогли ее установить?
– Верно.
– Но в заключении вы этого не писали?
– В заключении, мистер Мейсон, должна быть указана какая-то причина смерти. В наших кругах, когда не представляется возможным абсолютно достоверно установить причину смерти, практикуется указание причины из определенного списка, известного всем врачам.
– Другими словами, когда вы не можете установить причину смерти, вы просто призываете на помощь свое воображение. Так?
– Ну, я уже сказал, что в заключении должна быть указана какая-то причина смерти.
– Именно, – сказал Мейсон. – А это значит, что в тех случаях, когда вы не можете установить причину, вы ее выдумываете. Верно?
– В таких случаях – да.
– То есть по крайней мере в трех процентах случаев вы сознательно фальсифицируете медицинские заключения?
– Я не фальсифицирую заключения.
– Я сказал что-то не так?
– Не знаю.
– Но в своих заключениях вы делаете вид, что знаете причину смерти, хотя на самом деле не знаете. Не так ли?
– Все врачи так делают.
– И вы тоже?
– Да. Понимайте это как хотите.
– Этот случай был похож на все остальные случаи, когда причина осталась неустановленной, но на этот раз вы в качестве причины указали отравление цианистым калием?
– Этот случай не был похож на все остальные.
– Почему?
– Потому что в данном случае было свидетельство о возможности отравления цианидом.
– Какое свидетельство?
– Ну, хотя бы цвет кожи.
– Но цвет кожи вы отметили еще тогда, когда, подписывая медицинское заключение, указали в качестве причины смерти коронарный тромбоз. Правильно?
– Да.
– Хорошо, что еще заставило вас переменить мнение?
– Да то, – выпалил доктор Грэнби, – что обвиняемая призналась, что она…
– Вот именно, – перебил Мейсон. – Так как в газетах написали, что подзащитная призналась в отравлении с помощью цианистого калия, вы и заключили, что смерть наступила в результате отравления цианистым калием.
– Это была одна из причин.
– Но сейчас это единственная существенная причина, не так ли, доктор?
– Еще и тот факт, что никакой другой видимой причины смерти не было.
– Но вы же говорили, что в определенном проценте случаев вы не в состоянии определить причину смерти.
– Ну да.
– Но в заключении вы этого не пишете?
– Я указываю причину в заключении.
– Невзирая на то, что вы не в состоянии ее установить, вы указываете причину смерти в заключении?
– Это распространенная медицинская практика.
– У меня все, – заявил Мейсон таким тоном, словно произнес: «Что и требовалось доказать».
Гамильтон Бергер о чем-то шептался со своим помощником. По его виду можно было заключить, что выступление доктора его отнюдь не порадовало, но он не знал, как смягчить очевидный ущерб своей позиции.
– Есть еще вопросы? – спросил судья Ашерст.
Гамильтон Бергер покачал головой.
