Филлис Джеймс - Ухищрения и вожделения
— Мне представляется, что ты — единственный серьезный кандидат, Алекс. Наверняка тебя пригласили на эту беседу, потому что решили, что нашли нужного человека. Это совершенно новая должность. Они до сих пор прекрасно обходились без главного контролера по ядерной энергии. Совершенно ясно, что, если поручить это дело компетентному человеку, откроются широчайшие возможности. Но в неумелых руках это будет просто еще один отдел по связям с общественностью, напрасная трата государственных средств.
Алекс был слишком умен, чтобы не понять, что все это говорится, чтобы придать ему уверенности. Элис была единственным человеком на свете, от которого он мог не только ждать, но и принять такое.
Он ответил:
— Есть подозрение, что назревают кое-какие неприятности. И наверху нужен человек, который мог бы нас всех от этих неприятностей избавить. Мелочи, такие, как точный круг его обязанностей, в чьем подчинении он будет находиться, сколько будет получать, — все это еще предстоит решить. Поэтому они и тянут с официальной спецификацией должности.
— Ты вовсе не нуждаешься в письменной спецификации, чтобы представлять себе, кто им нужен. Ученый с именем, опытный администратор и эксперт в области связей с общественностью. Может быть, тебе предложат пройти телевизионный тест. В наши дни, если человек хорошо смотрится на экране, его могут взять куда угодно.
— Такие тесты — только для президентов и премьер-министров. Не думаю, что они зайдут так далеко. — Алекс взглянул на часы: — Светает. Пойду, пожалуй, попробую соснуть пару часов.
Однако прошло еще не меньше часа, прежде чем они закончили разговор и разошлись по своим комнатам.
Глава 5
Дэлглиш подождал, пока Мэг отопрет дверь и шагнет за порог. Только тогда он пожелал ей спокойной ночи, а она постояла еще минутку в дверях, глядя, как он шагает прочь по усыпанной гравием дорожке и исчезает во тьме. Потом прошла в просторный квадратный холл с мозаичным полом и огромным камином из тесаных плит, в холл, который зимними вечерами, казалось, еще полнился отдаленным эхом детских голосов — голосов пасторских детей времен королевы Виктории — и где Мэг могла еще различить слабый запах, так похожий на запах храма.
Аккуратно сложив и перекинув пальто через резные перила у нижней ступени лестницы, Мэг прошла на кухню — подготовить поднос с ранним завтраком для миссис и мистера Копли, тем самым завершая свои каждодневные обязанности.
Допотопная кухня — большая квадратная комната в задней части дома — не была модернизирована, когда Копли купили дом, и они не стали в ней ничего менять. Слева от двери стояла древняя газовая плита, такая тяжелая, что Мэг не под силу было ее сдвинуть, чтобы вымыть и вычистить все за ней, и лучше было просто не думать о многолетних напластованиях жира, приклеивших плиту к стене. Под окном — глубокая фаянсовая раковина, в пятнах, облупившаяся за семьдесят лет существования: ее совершенно невозможно по-настоящему отчистить. Пол выложен истершимися каменными плитами, по которым утомительно ходить и которые зимой, казалось, источали промозглую, леденящую ноги сырость. Стена напротив окна и раковины занята дубовым буфетом, очень старым и, по всей вероятности, весьма ценным — в том случае, разумеется, если, отодвинутый от стены, он не рассыплется на куски. Над дверью по-прежнему красовался целый ряд старинных колокольчиков, на каждом надпись готическим шрифтом: «гостиная», «столовая», «кабинет», «детская». Эта кухня не поощряла, а скорее противилась стремлению кухарки пустить в ход все свое умение, если только это стремление простиралось чуть дальше, чем всего лишь сварить яйцо. Но теперь Мэг почти не замечала этих недостатков: как и весь пасторский дом, старая кухня стала для нее домом.
После агрессивности и недоброжелательства школьных коллег, после исполненных ненависти писем она была счастлива обрести это, пусть временное, убежище в тихом и спокойном доме, где никто никогда не повышал голоса, где ее не разбирали по косточкам, с пристрастием анализируя каждую фразу, в надежде отыскать там расистскую, извращенческую или фашистскую подоплеку. В этом доме слова сохраняли тот смысл, который в них вкладывали бесчисленные поколения людей; здесь непристойностей просто не знали, а если и знали, то никогда не произносили; здесь сохранился добрый порядок, символом которого для Мэг было ежедневное отправление мистером Копли церковной службы, чтение утренней и вечерней молитв. Иногда все они вместе — мистер и миссис Копли и она сама — казались ей изгнанниками, вынужденными жить где-то в далекой чужой стране, упрямо храня старинные обычаи и давно утраченный образ жизни, а с ними и отошедшие в прошлое религиозные обряды. И она полюбила обоих стариков. Конечно, она питала бы гораздо больше уважения к мистеру Копли, если бы он не был эгоистичен по мелочам, не был так поглощен заботами о собственном комфорте. Но это, говорила она себе, скорее всего результат усилий любящей и преданной жены, баловавшей мужа вот уже целых полвека. А он любил свою жену. Полагался на нее во всем. С уважением принимал ее суждения. Счастливые люди, думала Мэг. Они уверены во взаимной привязанности и, наверное, с годами находят все большее утешение в мысли, что, если судьба не подарит им счастливой возможности умереть в один и тот же день, разлука их не будет слишком долгой. Но можно ли и вправду верить в это? Ей очень хотелось спросить у них об этом, но она прекрасно понимала, что такой вопрос с ее стороны показался бы слишком бесцеремонным. Не может быть, чтобы у них не было сомнений, наверняка им пришлось сделать в глубине души какие-то оговорки в отношении Символа веры, столь убежденно повторяемого по утрам и вечерам. Но может быть, самое главное в восемьдесят лет — сила привычки? Тело утратило интерес к плотским утехам, ум — к интеллектуальным, и мелочи жизни приобретают теперь большее значение, чем явления крупного масштаба; в конце концов, человек медленно постигает ту истину, что на самом деле ничто не имеет значения.
Работа в доме не была слишком обременительной, но Мэг сознавала, что чем дальше, тем больше обязанностей она берет на себя в сравнении с тем, что требовалось по объявлению, и она чувствовала, что теперь главным беспокойством в жизни стариков было — не собирается ли она от них уйти. Их дочь снабдила родителей всеми необходимыми механизмами, облегчающими работу по дому: стиральной машиной, машиной для мойки посуды и автосушилкой. Все это помещалось в пустой кладовке у черного хода, однако до появления Мэг в доме Копли не желали пользоваться этим оборудованием, опасаясь, что не сумеют вовремя выключить какую-нибудь из машин или все сразу, и представляя себе, как все они продолжают крутиться и шуметь всю ночь, перегреваются, взрываются, а весь дом содрогается от вышедшего из-под контроля электрического тока.
