Агата Кристи - Третья
– Ну, он просто был в разговорчивом настроении, – объяснила миссис Оливер. – В сущности, очень печально. Случилось это среди бела дня, вернее, рано утром, если не ошибаюсь.
– Как ее звали?
– Понятия не имею. По-моему, он ее никак не называл.
– Молодая, пожилая, старая?
– Ну-у… – Миссис Оливер напрягла память. – Прямо он ее возраста не упомянул. Около пятидесяти, вот что он, кажется, сказал.
– Так-так. Знакомая их всех или одной из них?
– Откуда я знаю? Никто про это ничего не говорил.
– А вы не подумали сказать мне!
– Нет, право же, мосье Пуаро, я не вижу, какое это может иметь отношение к делу… Ну, наверное, может, но никто ничего такого не говорил и не вспоминал.
– Но это же звено! Есть эта девочка, Норма, и она живет в доме, и там кто-то кончает с собой (насколько я понял, таково общее впечатление). То есть какая-то женщина выбрасывается или падает из окна седьмого этажа и разбивается насмерть. А дальше? Несколько дней спустя эта девочка, Норма, услышав, как вы говорили про меня, является ко мне и говорит, что боится, не совершила ли она убийства. Да, видимо, вот оно – мое искомое убийство.
Миссис Оливер хотела было сказать «вздор», но не решилась. Хотя и осталась при своем мнении.
– Следовательно, вот тот факт, которого мне не хватало. И он свяжет все воедино! Да-да. Я пока еще не знаю, как именно, но это так. Мне надо подумать. Мне необходимо подумать. Я должен вернуться домой и думать, думать, пока все звенья медленно не образуют единого целого. Ведь это звено, несомненно, центральное, которое их все и соединяет… Да! Наконец-то! Наконец-то я пойму, как мне следует действовать. – Он встал, добавил: – Adieu, chère madame![18] – и поспешил вон из комнаты.
Миссис Оливер дала волю своим чувствам.
– Вздор! – объявила она пустой комнате. – Полнейший вздор! Четыре таблетки аспирина разом – это ничего или все-таки многовато?
Глава 15
У локтя Эркюля Пуаро стояла чашка с ячменным отваром, который приготовил ему Джордж. Он прихлебывал отвар и размышлял. Размышлял он особым, присущим только ему способом: отбирая мысли, как отбирают кубики с хитрыми кусочками загадочной картинки. Мало-помалу они сложатся в нужном порядке, и картина станет ясной и законченной. Но пока надо было произвести предварительный отбор, отделить существенное от постороннего. Он сделал глоток, поставил чашку, положил ладони на ручки кресла и мысленно перебрал по очереди неясные фрагменты своей загадочной картинки. Когда он определит их все, то начнет их складывать. Кусочки неба, кусочки зеленого склона или желтые кусочки с полосками, как шкура тигра…
Его ноги в лакированных туфлях мучительно ноют. Он начал с этого. Он идет по дороге, указанной ему его добрым другом миссис Оливер. Мачеха. Он увидел свою руку, открывающую калитку. Женщина обернулась, женщина, наклонявшая голову над кустом роз, срезая засохшие веточки, обернулась и посмотрела на него. Что это ему дает? Абсолютно ничего. Золотистая голова, золотистая, как ржаное поле, с локонами и буклями, уложенными в прическу, несколько напоминающую прическу миссис Оливер. Он чуть улыбнулся. Но прическа Мэри Рестарик была куда аккуратней, чем прическа миссис Оливер даже в самые благоприятные минуты. Золотая рамка, оттеняющая лицо и, пожалуй, чуть для него великоватая. Он вспомнил, что, по словам сэра Родрика, она вынуждена носить парик – следствие тяжелой болезни. Печально для молодой женщины. Действительно, голова Мэри Рестарик выглядела – теперь, когда он начал это обдумывать, – какой-то утяжеленной, слишком уж неизменной, слишком безупречно причесанной. Он поразмыслил над париком Мэри Рестарик (если это был парик: неизвестно, насколько можно полагаться на слова сэра Родрика!). Он взвесил, нет ли у парика тех или иных следствий, – на случай, если они окажутся значимыми. Перебрал в памяти их разговор. Было ли сказано что-нибудь имеющее важность? И решил, что, видимо, нет. Он вспомнил комнату, в которую вошел с ней. Безликая комната в чужом доме, где они поселились. Два портрета на стене. Портрет женщины в серебристо-сером платье. Узкие, плотно сжатые губы. Каштановые волосы с проседью. Первая миссис Рестарик. Видимо, она была старше мужа. Его портрет на стене напротив. Очень недурные портреты. Лансбергер был отличным портретистом. Его мысли вернулись к портрету мужа. В тот первый день он не разглядел его толком, но потом, в служебном кабинете Рестарика…
Эндрю Рестарик и Клодия Риис-Холленд. Что-нибудь тут кроется? Исчерпываются ли отношения между ними только служебными? Не обязательно. Человек вернулся на родину после долгих лет отсутствия, человек без близких друзей и родственников, которого ставит в тупик и очень тревожит характер дочери, ее поведение. И только естественно, если он попросит чрезвычайно умелую недавно заведенную им секретаршу посоветовать ему, где его дочери лучше поселиться в Лондоне. И она оказывает любезность своему нанимателю, поскольку ей как раз тогда понадобилась третья для ее собственной квартиры. Третья… Это условное обозначение, которое ему растолковала миссис Оливер, постоянно приходило ему на ум, словно в этом слове таилось еще какое-то неуловимое значение.
Вошел Джордж, прикрыл за собой дверь и доложил:
– Барышня, сэр, которая была здесь на днях.
Его слова столь точно отвечали мыслям Пуаро, что тот даже вздрогнул.
– Во время завтрака?
– Нет, сэр. Та, которая заехала за сэром Родриком Хорсфилдом.
– А-а! – Брови Пуаро поднялись. – Пригласите ее сюда. Где она?
– Я проводил ее в комнату мисс Лемон, сэр.
– А! Так проводите ее сюда.
Соня не стала ждать, чтобы Джордж доложил о ней. Она вошла, опередив его, быстрой и даже воинственной походкой.
– Мне было трудно выбраться, но я приехала сказать вам, что я этих бумаг не брала. Я ничего не крала. Вы понимаете?
– Разве кто-нибудь сказал, что вы их украли? – спросил Пуаро. – Садитесь, мадемуазель.
– Я не хочу садиться. У меня нет времени. Я просто приехала сказать вам, что это неправда. Я очень честная и делаю то, что мне говорят.
– Я вас понимаю. Вернее, уже понял. Вы утверждаете, что не выносили из дома сэра Родрика Хорсфилда никаких документов, сведений, писем или бумаг? Так?
– Да. И я приехала сказать вам это. Он мне верит. Он знает, что я такого не сделаю.
– Прекрасно. Вы заявили это официально, я так и запомню.
– Вы думаете, что сумеете найти эти бумаги?
– Сейчас я занят другим расследованием, – ответил Пуаро. – Документам сэра Родрика придется подождать своей очереди.
– Он тревожится. Очень тревожится. Есть такое, чего ему я сказать не могу. А вам скажу: он теряет вещи. Они лежат не там, где он думает, что положил их. Он кладет их в… как это?.. в странные места. Нет, я знаю! Вы подозреваете меня. Все подозревают меня, потому что я иностранка. Потому что я приехала из иностранной страны, и от этого все думают… они думают, что я краду секретные бумаги, как в ваших глупых английских книгах про шпионов. Я не такая. Я интеллигентна.
