Джон Харви - Малолетки
Меняя скорость при подъеме на холм, Нейлор был готов изменить и свои намерения — быстро проскочить мимо дома, развернуться и махнуть по этой же дороге обратно. Вернуться в их с Дебби домик на уютном участке, где они начинали семейную жизнь и никогда раньше не были одиноки.
Он бросил взгляд в зеркало, включил сигнал поворота и затормозил. Когда он ставил машину на ручной тормоз, в окне шевельнулась занавеска. Нейлор отстегнул ремни безопасности и открыл дверцу.
Мать Дебби заставила его подождать, а открыв, поздоровалась с таким видом, будто глотнула уксуса. Может быть, ему только казалось, но у него всегда было чувство, что в этом доме стоит постоянный запах дезинфекции.
— Она там.
Она провела его в столовую, хотя Нейлор не мог даже представить, что мать Дебби приглашает кого-нибудь на обед. Если только она не делала исключение для местного гробовщика.
Дебби сидела в дальнем углу комнаты около закрытого занавеской окна, выпрямившись в кресле с полированными подлокотниками, стоявшим здесь еще до ее рождения. Их разделял раздвинутый во всю длину, почти от стенки до стенки, стол, фанерованный ореховым деревом. На полу в горшке росло какое-то растение с овальными листьями, клонившееся влево в тщетных поисках света.
На Дебби был черный вязаный жакет поверх черной кофты и бесформенная черная юбка, покрывавшая колени. На лице — никакой косметики. Нейлор подумал, уж не сектантство ли это, и если да, то какое?
— Привет, — произнес он громко, так, чтобы услышала ее мать, которая, несомненно, стояла за дверью. — Дебби, как ты?
Она взглянула ему в лицо и снова опустила голову.
— Как малышка?
Теперь она, не моргая, смотрела через левое плечо Нейлора.
— Дебби, ребенок…
— С ней все в порядке.
— Значит, я смогу повидать ее?
— Нет.
— Дебби, ради Бога…
— Я сказала — нет.
— Почему, черт возьми?!
— Потому.
— Что это за ответ?
— Единственный, который ты получишь.
Он обошел стол и увидел, как побелели ее пальцы, вцепившиеся в ручки кресла, а вся она сжалась, стараясь сделаться как можно меньше. В глазах стоял страх.
— Я не ударю тебя, — успокаивающе произнес он. — Тебе лучше не делать этого. Ты…
— Ты же знала, что я приду. Ты прекрасно знаешь, что я хочу видеть ребенка.
— У тебя странный способ выражать свою любовь.
— Что ты имеешь в виду?
— Вот что. Когда ты в последний раз приходил сюда? Когда в последний раз ты пытался увидеть свою дочь?
— Все дело в том, что каждый раз, когда я пытаюсь сделать это, твоя проклятая мать…
— Оставь мою мать в покое!
— С удовольствием.
— Если бы не моя мать…
— Мы были бы дома, все вместе — втроем.
— Нет.
— Да.
— Нет, не были бы, Кевин.
— Почему?
— Потому, что еще пара месяцев такой жизни, и я была бы в психушке, а ребенка отдали бы в детский дом.
Нейлор отступил назад, сильно ударившись бедром о край стола.
— Это полная чушь!
— Это правда.
— Нет, этого не может быть.
— Хорошо, спроси доктора, Кевин. Спроси ее. Это обычное явление, когда женщина испытывает депрессию после рождения ребенка.
— Депрессию? Ты была…
— Послушай, о чем я говорю. Я была больна, а ты возвращался домой поздно вечером, уже накачавшись пивом, хлопал всеми дверями и заваливался спать внизу. По утрам ты отправлялся на работу в той же одежде, в которой приходил домой. Ты ничего не делал, чтобы помочь мне, и никогда не старался меня понять…
— Понять! Надо быть Эйнштейном, черт побери, чтобы понять тебя, когда ты бываешь в одном из своих настроений.
— Боже, Кевин! Ты не понимаешь даже теперь, не так ли? Ты действительно не понимаешь. Настроения. Для тебя это всегда были только настроения. Почему, Кевин? Почему, если ты не можешь что-то увидеть, ты не можешь понять? Тебе обязательно надо показать кровавую рану, чтобы ты поверил, что я больна? — Она крепко обхватила себя руками вокруг талии, и Нейлор увидел, как похудела его жена. — Я еще и сейчас больна.
Он неловко отодвинул от стола один из стульев и сел. Деревянные часы на буфете шумно отсчитывали время. «Какой во всем этом смысл, мне вообще не надо было приходить сюда», — думал Кевин Нейлор.
— Ребенок…
— Она спит, Кевин. Она только заснула перед тем, как ты пришел.
— Это очень удобно…
— Не говори так.
— А разве это не так?
— Она четыре раза поднимала меня ночью и капризничала весь день. Я не хочу будить ее сейчас.
— Хорошо, я приду позднее.
— Кевин, мама говорит…
— Что?
— Она говорит, что я должна посоветоваться с адвокатом о разводе.
Нейлор фыркнул. Что на это ответить? Вернись домой, Дебби. Поживи хотя бы несколько дней. Мы сможем все наладить, вот увидишь. Дебби продолжала сидеть, беспомощно глядя на него. Нет, теперь уже ничего не наладится. И это конец всему, что было. Так к чему эти слезы, стоящие в его глазах!
— Кевин!
Он резко распахнул дверь, и, конечно же, там была она, его бесценная теща, подслушивающая и злорадствующая. Нейлор почувствовал, что единственная возможность удержаться и не ударить по ее ханжескому лицу — как можно быстрее покинуть этот дом. Он оставил входную дверь широко распахнутой, еще не усевшись, повернул ключ зажигания и проехал метров двести, прежде чем сообразил, что не включил фары.
26
Когда Джеффри Моррисону оставалось всего несколько дней до его третьего дня рождения, он наткнулся на громадное белое животное, обитавшее в глубине гардероба родителей. Оно было из мягкого плотного материала, вместо глаз — желтые пуговицы. Джеффри вытащил его из пластикового пакета, где оно сидело, выволок из-под груды материнской обуви и показал свет Божий. Игрушка напоминала большую белую собаку их соседей Палмерсов, на которую Джеффри сажали, когда он был поменьше. Малыш пугался до смерти и требовал, чтобы его держал за руку отец, тем более что собаке не нравилась эта шутка — она лаяла и всячески пыталась освободиться от наездника. Но, по мере того как он рос, а собака становилась для него все меньше, Джеффри все больше нравилось кататься на ней. Он садился ей на спину, причем его ноги уже волочились по земле, стучал по ней своими маленькими кулачками, кричал и визжал от возбуждения.
Вскоре Палмерс запретил садиться на нее: «Извини, спортсмен, ты теперь слишком большой для этого». И это тогда, когда все стало так здорово и весело!
Теперь Джеффри заторопился вниз, спускаясь по лестнице задом и волоча за собой свое новое приобретение.
— О, Джеффри, — обратилась к нему мать, оторвавшись от книги, которую читала, — где ты раскопал это? Дорогой, посмотри, что он притащил.
