Жорж Сименон - Отпуск Мегрэ
– Я даже виду не подал.
– Вы, кажется, должны были в этот день отправиться на обед к супрефекту?
– Да, чисто мужской обед, в смокингах.
– И вы туда пошли?
– Да, я изобразил присутствие на нем.
– Предварительно приведя жену в состояние, в котором она не могла покинуть дом.
– Совершенно верно. Под предлогом того, что она выглядит слишком усталой, что, собственно, соответствовало истине, я ввел ей сильное снотворное. Потом уложил спать и запер в спальню.
– Сами же отправились на свидание.
– Я вышел в указанное в письме время. Открыл дверь в комнате ожидания, которую вы видели, ту, что выходит на улочку. У стены заметил стоявшего в ожидании парня. Увидев меня, он задрожал. Я подумал было, что он бросится бежать и мне придется гнаться за ним.
– Вы заставили его подняться в кабинет для консультаций?
– Да. Кажется, я ему просто сказал: «Не желаете ли подняться со мной на пару минут? Моя жена плохо себя чувствует и не может сегодня последовать за вами».
Мегрэ очень живо представил себе двоих мужчин в полумраке улицы, Эмиля с чемоданом в руке и двумя билетами до Парижа, дрожащего как осиновый лист.
– Почему вы заставили его подняться?
Доктор посмотрел на Мегрэ с удивлением, точно человек, равный ему, вдруг сморозил глупость.
– Не мог же я сделать этого на улице.
– Вы уже тогда все решили?
Доктор замер.
– Все было просто, как вы понимаете. И даже много проще, чем об этом думают.
– Жалости вы не испытывали?
– Об этом я как-то не думал. Меня и теперь это слово шокирует.
– Однако он ее любил…
– Вовсе нет. – И доктор, не дрогнув, взглянул в глаза комиссару. – Если вы так говорите, то ничего не поняли. Он был влюблен, я согласен. Но влюблен не в нее, поймите. Он ведь ее толком не знал и не мог любить по-настоящему! Разве приходилось ему видеть ее больной и некрасивой, слабой и хныкающей? Разве обожал он ее недостатки, мелкую трусость и тому подобное?
Нет, он ее не знал. Просто любил некую женщину. Такую же роль сыграла бы для него любая другая. Знаете, что соблазняло его больше всего? Мое имя, мой дом, некая роскошь, репутация. Платья, которые она носила, и тайна, ее окружавшая. Я продолжаю, Мегрэ… – Впервые он назвал комиссара фамильярно. – Я уверен, что не ошибаюсь. Без меня, без моей страстной любви к ней он бы ее не полюбил.
– Вы долго с ним разговаривали?
– Да. В той ситуации, в которой он оказался, да. Он не мог отказаться мне отвечать. – Теперь доктор как-то даже стыдливо отвернулся. – Мне необходимо было узнать, – проговорил он тихим голосом, – все детали, понимаете? Все эти мелкие грязные детали…
Все это происходило там, наверху, в кабинете с матовыми стеклами.
– Мне было необходимо…
Некий пуританизм помешал Мегрэ задержаться на этом вопросе.
– Когда же вы услышали шум?
Беллами очнулся, избавившись от кошмара.
– Так вам это тоже известно? Ну конечно, я догадался об этом вчера, когда вы вдруг захотели посетить мой кабинет для консультаций и особенно когда открыли окно.
– Наверное, все объясняется не только этим…
Нужно было, чтобы она что-то увидела!
– Вопреки тому, что я утверждал в первый день нашего с вами знакомства, моя свояченица любила меня. Была ли это настоящая любовь? Иногда я спрашивал себя, не было ли это просто завистью к старшей сестре…
Он прервал свою мысль, которую попытался развить.
– Все это выглядело так, будто моя мать, Жанна, Лили… не могли выносить зрелища моей настоящей искренней любви к жене. Я ведь долго ходил холостяком.
Жены моих друзей как бы не замечали меня. Но когда у меня появилась Одетта, это сразу подогрело их интерес ко мне, заинтриговало, подтолкнуло на провокации. Я же никогда не подавал повода свояченице. Притворялся, что ничего не замечаю. Предпочитаю не вдаваться в детали, но для нее все это было чем-то сексуальным.
– Она следила за вами?
– Она заинтересовалась, заметив свет у меня в кабинете. Может быть, решила, что я принимаю там женщину? Полагаю, что это бы ее утешило и обрадовало.
Подкрепило бы ее надежды. Не знаю, как уж вам это объяснить, но это каким-то образом дало бы ей мысленно право на меня.
Я резко открыл дверь, как только что сделал перед Жанной. У меня такая привычка еще с детства. Я всегда слышу шорохи за дверью…
Сказал ей первое, что пришло на ум: «У меня клиент, прошу вернуться в дом».
– Она видела вашего собеседника?
– Не знаю… Может быть, но это не имеет значения.
– А вы еще долго оставались с ним?
– Около четверти часа. Он просил у меня прощения, обещал, что не будет искать встреч с Одеттой. Говорил, что убьет себя…
– И вы заставили его написать?
– Да.
– Под каким предлогом?
Некоторое выражение удивления, даже упрека, появилось во взгляде Беллами, которого раздражало то, что он не находит в собеседнике полного понимания.
– Да не нужен был никакой предлог! Я полагаю, сначала он вообще не знал, что писать.
– Вы унесли открытку с собой?
– Да.
– И все время были одеты в смокинг?
– Да.
– В какой же момент вы…
– Как раз, когда он кончил писать. Я взял открытку и убрал ее подальше.
Он сделал это, чтобы не забрызгать открытку кровью!
– Я усадил его на свое место. Он все еще держал ручку. Стоя сзади и выбрав момент, я воспользовался ножом с серебряной рукояткой для разрезания бумаг. Все это очень просто, месье Мегрэ. Все равно он не мог и не должен был жить, не так ли? Особенно после признаний, которые я у него вырвал.
Только теперь губы его дрогнули, но комиссар больше в нем не ошибался.
– Он упал на паркет. Я это предвидел. Время у меня было. Опять послышался шорох за дверью. Я ее приоткрыл. Моя свояченица могла видеть только ноги. «Что случилось?» – воскликнула она. – «Мой клиент упал в обморок, вот и все».
Не знаю, поверила ли она мне. Во всяком случае, до конца не должна была поверить. Но мое объяснение звучало правдоподобно. И, как видите, я был прав, говоря, что у вас нет никаких доказательств, чтобы обвинить меня.
Считаю, что вам бы даже не удалось отыскать тело…
– В конце концов его бы нашли.
– Я потратил часть ночи, чтобы заставить его исчезнуть и чтобы уничтожить следы. Вышел опустить в почтовый ящик письма, которые лежали у него в кармане.
Письмо к родителям. И еще одно к хозяину…
– И чтобы переслать открытку своей теще.
– Совершенно верно.
– Какова же была реакция вашей жены на следующий день, когда она очнулась от искусственного сна?
– Я ничего ей не сказал. А что-либо спрашивать у меня она не осмелилась.
– И вы приходили каждый день, чтобы взглянуть на нее?
