Эллери Куин - Лицом к лицу
– На углу Сорок Третьей и Восьмой.
На этот раз Френкель прямо посмотрел в сторону присяжных. Эллери только диву давался, как он хитро поворачивает дело. Френкель знал, что ни один из присутствующих обоего пола не поверил невинной сказочке Маггера о том, как на него вдруг свалилось пятидесятидолларовое счастье. Каждый думал: Ну и заливаешь ты, парень! Поэтому хитрый адвокат сразу же повел прямую атаку на неправдоподобную историю.
– Давайте-ка выясним все поподробнее. Вы утверждаете, что встретили подвыпившего человека в районе Таймс-Сквер и обратились к нему за материальной поддержкой. Он тут же добровольно отдал вам пятидесятидолларовую банкноту и свои наручные часы?
– Я знаю, что никто мне не поверит, – просто сказал Маггер. – Так я и сам едва верил своим глазам. Но он точно так и сделал, помог мне. А ведь я его и пальцем не успел тронуть!
– И это случилось в ночь перед кануном Нового года? – торопливо переспросил Френкель.
– Ага! Он, видать, уже круто успел заложить за воротник!
Присяжные заглотнули наживку. В голосе Маггера было столько изумления и запоздалого восторга перед своей невероятной удачей, что его состояние могло сравниться только с чувством Золушки после чудодейственного прикосновения волшебной палочки Феи. Френкель был явно удовлетворен. Он развивал достигнутый успех.
– Ладно. Что случилось потом?
– Что случилось? Да ничего. То есть я должен был обязательно рассказать кому-то об этом.., то есть Спотти. Но ждать Спотти у меня сил не было. Ну я и отправился в Центральный парк…
– А почему в Центральный парк?
– Ну, там Спотти скорее всего ошивался.., делал свои дела. Я и прикинул, что застану его на его обычном месте… Я туда шел почти наверняка.
– Давайте все по порядку, мистер Хэтвей. Вам не терпелось рассказать обо всем вашему приятелю Джону Тамелти – иначе Спотти, как вы обычно его звали – о вашей внезапной удаче. Поэтому вы отправились в Центральный парк на то место, где он обычно действует… И вы действительно нашли его. Вы сразу же заговорили с ним, как только увидели его?
– Да, нет, как же! Подхожу я и вижу: он эту девку.., леди то есть останавливает. Тут я решил присесть в кустиках и переждать, чтоб он с ней закончил.
– Ваш приятель обратился за помощью к юной леди. Ведите ли вы, мистер Хэтвей, эту леди в зале суда?
– Ясное дело – вижу.
– О, неужели? Не будете ли вы так любезны указать ее нам? Вымытый и вычищенный палец Маггера уставился прямо на Лоретту Спейнер.
– Прошу зафиксировать, – быстро вставил Френкель, – что свидетель опознал мисс Лоретту Спейнер, подсудимую. Обычная самоуверенность появилась в его голосе. – Теперь я прошу вас, мистер Хэтвей, обратить самое пристальное внимание на мой вопрос и ответить как можно точнее. Не случилось ли вам во время разговора Спотти и мисс Спейнер в Центральном парке – пока вы сидели в кустах – так вот, не случилось ли вам бросить взгляд на ручные часы, подаренные вам подвыпившим человеком?
– А как же! Случилось.
– Почему вы посмотрели на часы?
– Чего я на часы глядел? Ха! Да я глаз с них не сводил, пока по парку шел. Часов-то у меня сроду не было, я чуть не очумел от счастья.
– Значит, пока ваш приятель Спотти приставал к мисс Спейнер, вы смотрели на часы из чистого любопытства?
– Можно сказать – да, – кивнул Маггер. – Ага, из чистого этого самого – любопытства.
– Кстати, а вы были уверены, что часы идут должным образом?
– Чего-чего?
– Ну, что верное время показывают?
– Еще спрашиваете! Я по уличным часам проверял, и по витринам магазинов. Сто раз по пути в парк! Кой толк в часах, ежели они неверно время показывают?
– Никакого толку, мистер Хэтвей. Я полностью с вами согласен. Таким образом, ваши часы были установлены строго в соответствии с точным временем, судя по тому множеству часов, с которыми вы сверялись. – Затем Френкель вкрадчиво поинтересовался:
– И какое же время показывали ваши часы, когда Спотти остановил на ваших глазах мисс Спейнер, чтобы обратиться к ней за помощью?
Маггер сразу же ответил:
– Аккурат без двадцати двенадцать, значитца.
– Значит – «аккурат» без двадцати двенадцать. Вы уверены в этом, мистер Хэтвей?
– А как же! О чем вам все время толкую-то? Точно без двадцати двенадцать.
– То есть за двадцать минут до полуночи?
– А я что говорю?
– Вы говорите, что это произошло в ночь со среды на четверг, тридцатого декабря прошедшего года, как раз перед кануном Нового года – другими словами, в ночь убийства Глори Гилд.
– Да, сэр.
– Именно в Центральном парке?
– Ага. В Центральном.
Френкель повернулся и принялся ходить взад-вперед перед столом. Гримаса районного прокурора, казалось, вызывала на его собственном лице выражение искреннего сочувствия. Он печально улыбнулся в направлении стола обвинителя, словно говоря: «Такова судьба, ничего не поделаешь…» Затем вдруг опять резко обернулся к Маггеру.
– Ох, еще один вопрос. Дала ли мисс Спейнер – то есть сидящая вот здесь молодая леди – что-нибудь Спотти в ответ на его просьбу?
– Ага. Уж когда она дальше пошла, я из кустов вылез и подхожу к Спотти, а он показывает мне монету в двадцать пять центов с таким видом, ну прям как самородок нашел! – Маггер сокрушенно покачал головой, – Бедолага Спотти! Какие-то жалкие вшивые двадцать пять центов – это мне-то, с полестней долларов в заднем кармане! Я прям не мог решиться и показать-то их…
– А вы случайно не обратили внимания, в каком направлении удалилась мисс Спейнер после встречи со Спотти?
– А чего ж не заметить? Заметил. На запад, конечно. Дело-то на сквозной дороге было, значит, она к Западным воротам шла.
– Примите мою огромную благодарность, мистер Хэтвей, – нежно проворковал Френкель, – Теперь ваша очередь, – махнул он рукой в сторону прокурора. Человека, в ответ на это поднявшегося с места, скрючило, как от рези в животе.
Глава 31
На шумной, вполне невинной пирушке в честь оправдания Лоретты все, не сговариваясь, решили, что она – истинная любимица Фортуны. И как только она умудрилась позабыть о бродяге, приставшем к ней на пути через парк? Сама Лоретга никак не могла этого объяснить. Она просто не обратила на эпизод с бродягой, никакого внимания. Эллери счел нужным напомнить ей, что если бы не жалкий пропойца, отъявленный мошенник и грабитель, то приговор мог бы обернуться для нее куда более плачевно! (Однако он счел излишним напоминать ей о том, что существует еще и некто, пытавшийся любой ценой зажать слишком болтливый рот оборванцу и предотвратить его появление в зале суда. И тот же самый некто подбросил кольт в ее шляпную коробку. Но такие напоминания были, неуместными на праздничном вечере.) Даже Куртис Перри Хэтвей, приглашенный по настоянию самой Лоретты и теперь нещадно хлеставший ирландское вики, казался ошеломленным всем происшедшим. Он еще не оправился от душевного потрясения после безжалостного натиска районного прокурора во время перекрестного допроса. Тот применил все свои самые изощренные способы, сбивающие человека с толку. Но мистер Хэтвей с честью вышел из этого испытания и ни на йоту не изменил своих показаний. За что Харри Берк удостоил его прозвища «Верный Гораций». Карманы Маггера были битком набиты вырезками из газет, до небес превозносящих его решающую роль в деле Лоретты Спейнер. Он весь трясся от возбуждения, ослепленный блеском внезапной славы и опьяненный вином известности, так что сам с трудом верил в происходящее. Воистину это был звездный час его жизни!
