Эрл Гарднер - Передай мне соус
– Рад вас видеть, Лэм, – приветствовал он, шагнув мне навстречу. – Мой клиент говорит только о вас.
– В самом деле?
– Да, и мне непонятно, почему он придает такое значение вашему мнению и совету.
– Странно, я никогда не высказывал ему своего мнения и даже не знал, что ему нужен мой совет.
– Однако это так.
– Мне непонятно, каким образом я заслужил его доверие. Почему? Когда? И где?..
– Он хочет скорее встретиться с вами, но я не представляю, как это организовать, чтобы состоялся абсолютно конфиденциальный разговор. Вот поэтому я и не хочу, чтобы он рассказал вам кое-что из того, что знаю я.
– Почему?
– Это может плохо отразиться на его деле.
– Вы хотите сказать, что вам он сделал особое признание?
Вместо ответа на мой вопрос Джеймс спросил:
– Объясните, почему мой клиент так высоко ценит ваш совет?
Я в сомнении покачал головой.
– Вы ведь не адвокат?
– Я имею специальную юридическую подготовку.
– Черт возьми! Надеюсь, вы не собираетесь давать ему советов?
Я посмотрел на него широко открытыми, честными глазами и спросил:
– Когда же я смогу увидеть вашего клиента?
– Этого я пока не знаю. А сейчас, по его просьбе, мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.
– Какие, например?
– Например, он спрашивает, как вы полагаете, присяжные заседатели поверят его рассказу?
– А как думаете вы? – спросил я его.
– Не в моих правилах высказывать посторонним свою точку зрения о результатах дел, в которых заинтересованы мои клиенты.
– Совершенно с вами согласен, – ответил я. – И не в моей компетенции выражать свою точку зрения о результатах дел, в которых замешаны мои клиенты.
– Черт бы вас побрал, Лэм! Хватит ходить вокруг до около! Когда вы виделись с Гейджем?
– Если вы считаете, что я виделся с ним, пока полиция его искала, и не сообщил ей об этом факте, то эта ситуация оказалась бы для меня крайне неприятной, не так ли?
– Да, я бы выразился именно так.
– А я не люблю оказываться в неприятной для меня ситуации.
Положив на стол свои большие руки с выступающими костяшками, Джеймс вытянул пальцы и стал потирать ладони о край стола, взад-вперед, взад-вперед, задумчиво поглядывая на меня.
– С вами говорить непросто, – резюмировал он.
– Вы хотите, сэр, получить больше, чем даете сами.
– Поймите, Лэм, я все это делаю против своего желания и только по просьбе моего клиента.
Я ничего не ответил.
– Мой клиент хочет, чтобы его признали виновным!
– Виновным?! – воскликнул я. – В чем?
– В преднамеренном убийстве.
– Он сошел с ума!
– Если он будет признан виновным, он может получить пожизненное заключение. Однако пятьдесят на пятьдесят, что он получит смертную казнь.
– Никак нельзя договориться с окружным прокурором? – спросил я.
– Да, он хочет, чтобы я договорился с окружным прокурором.
– О пожизненном заключении?
– Я бы мог попытаться, конечно, но его больше интересует другой вопрос.
– Что же может его интересовать в большей степени?
– Он хочет оттянуть рассмотрение дела до начала следующего месяца. Тогда ему уже исполнится тридцать пять, а если его не признают виновным в совершении тяжелого преступления до этого времени, то он будет признан единственным наследником.
– Интересно, к чему человеку богатство, если он уже практически труп?
– Я тоже задал этот вопрос. Он мне ответил, что хочет, чтобы наследство досталось миссис Иден. В случае пожизненного заключения он оставит ей большую часть денег, если же его приговорят к смертной казни, он все деньги по завещанию оставит ей… Конечно, из этой общей суммы он заплатит мне хороший гонорар, если я сумею все это организовать и проследить, чтобы деньги из трастового фонда перешли только ему.
– А в случае, если он будет признан виновным? И не будет никакой договоренности с окружным прокурором?
– Тогда мы окажемся в весьма странной ситуации. Окружной прокурор торопится передать дело в суд. И я должен вам сказать, что суд, похоже, с ним полностью согласен. Дело поставлено в суде в список неотложных, и можно догадаться почему.
Я кивнул.
– Итак, что вы обо всем этом думаете? – спросил Джеймс.
– Если он предстанет перед судом и будет признан виновным, вы полагаете, они вынесут приговор до наступления его тридцатипятилетия?
– Я абсолютно в этом уверен, – ответил Джеймс.
– В таком случае он ничего не получит?
Джеймс кивнул:
– Именно. Не получит ничего.
– Но по соглашению с окружным прокурором о том, что слушание дела продолжится и после даты его рождения, до принятия официального признания виновности, вы, как я понимаю, получите достаточно большой гонорар.
Он кивнул.
– Тысяч пятьдесят долларов? – предположил я.
– Нет, нет! Намного меньше! Господи, нет! Я не мог и подумать взять с человека такой высокий гонорар, когда лишь предъявил суду его признание в виновности.
– Но помните, что в ваши обязанности входит надзор за получением денег из трастового фонда.
– С этим, полагаю, сложностей быть не должно.
– Вы не знаете характеров этих попечителей, вам придется хорошенько потрудиться.
– Ничего, я постараюсь все устроить как надо.
– Не будете ли вы все-таки столь любезны, что назовете мне размер вашего гонорара?
Он сложил свои большие руки в кулаки, потом опять распрямил пальцы и посмотрел на них.
– Тридцать пять, – ответил Джеймс.
– Тридцать пять – чего?
– Тридцать пять тысяч долларов.
Я не сразу смог переварить услышанное.
– Значит, получается, что ваш клиент будет просить признать его виновным в совершении преступления и отправится в газовую камеру либо на всю оставшуюся жизнь в тюрьму. Если же вы передадите его просьбу признать его виновным и он будет таковым признан, вы получите за это тридцать пять тысяч и при этом не перетрудитесь.
– Вы забываете, что, прежде чем он дойдет до суда, мне потребуется проделать немалую работу.
– А в том случае, если он дойдет до суда, вам придется изрядно поработать, но вы можете не получить ни цента.
– Я пока не анализировал столь скрупулезно свою позицию.
– Да, черт возьми, вы этот вариант почему-то не приняли во внимание.
– Хорошо, Лэм, я подумаю над вашими словами. Что плохого в том, что я предложил?
– Ничего. Но весь вопрос в том, что лучше для вашего клиента.
– Он хочет оставить по себе хорошую память. Он мне говорил, что, оглядываясь на свою прошлую жизнь, пришел к выводу, что за тридцать четыре года не сделал ничего полезного ни для себя, ни для человечества. Упустил все возможности, почти превратился в алкоголика. И считает, что тюрьма может пойти ему на пользу, а он может стать полезным людям, если получит эти деньги и использует их во благо.
